Геннадий Марченко - Возвращение [litres]

Далее началась законотворческая рутина. Меня вызывали на очную ставку с помнившими стычку посетителями бара и барменом. Те подтвердили, что да, именно этот джентльмен повздорил с тем джентльменом, чей труп вскоре обнаружили в подворотне. Увидел я и нож, упакованный в целлулоидный пакет, причём орудие убийства с бурыми пятнами на лезвии показалось мне смутно знакомым. Но где я его видел?… Нет, так и не смог вспомнить.

Именно этот грёбаный нож и был самой главной уликой против меня. Даже то, что нанятый мной частный детектив всё же отыскал таксиста, который в тот вечер увозил меня от бара, не спасало ситуацию. Таксист на допросе признался, что не помнит точно, во сколько мы отъехали, то есть теоретически у меня было время совершить убийство и только после этого отправиться ловить машину.

– Сами посудите, я ведь был не настолько пьян, чтобы разбрасываться ножами со своими отпечатками пальцев, – доказывал я детективу во время очередного визита в бюро. – Да и не ношу я таких ножей, таким колбасу резать стыдно, не то что людей. И вообще у меня при себе всегда зарегистрированный «кольт».

– Я вас прекрасно понимаю, – устало вздохнул Сандерс, – но попробуйте доказать это суду присяжных. А с такой уликой, думаю, дело так или иначе дойдёт до суда.

Как в воду, сволочь, глядел. Двадцать дней спустя после этого разговора я стоял перед дюжиной человек, принявших на глазах присутствующих присягу, ожидая либо оправдательного, либо обвинительного вердикта. По иронии судьбы как раз в мой день рождения, 12 декабря. И настроение у меня и моих близких было, понятно, не самое радужное. Мне слабо верилось, что сегодня вечером Варя поздравит меня в нашем лос-анджелесском домике, подарив мне себя.

Да, кое-какую работу мы провели. Например, не без труда, но выяснили имена всех присяжных, успели покопаться в биографии каждого из них и, как водится, выяснили, что у кое-кого прячутся скелетики в шкафу. Но на то, чтобы плотно поработать с присяжными, времени уже не оставалось. Плевать на мораль, тут меня самого подставили самым бесчестным образом. Но топорно, без доказанных фактов, шантажировать людей не хотелось. Разве что уже задним числом, когда те самые доказательства будут в наших руках. Но что толку, если к тому времени вердикт будет вынесен?! Разве что маленькая, запоздалая месть.

Честно говоря, учитывая тот факт, что нож по-прежнему оставался главной и, по существу, единственной уликой, у этих двенадцати белых людей разного возраста и социального статуса имелось полное право признать меня виновным, а у судьи – впаять мне срок. К тому же несколько человек из состава суда явно были настроены ко мне не слишком доброжелательно. Особенно напирала сухая, как жердь, тётка лет сорока пяти, в строгом костюме и без следов какой-либо косметики на лошадином лице. Миссис Трувор, вспомнил я её фамилию и заодно некоторые нелицеприятные факты из биографии этой мегеры, работающей и проживающей в Сан-Бернардино.

– Мистер Бёрд, а не соблаговолите ли вы объяснить суду, с какой целью вы совершили недавнюю поездку в СССР?

– Простите, мэм, какое это отношение имеет к существу вопроса?

– Просто мы хотим узнать, что вы за человек, мистер Бёрд. Ваше прошлое, насколько я знаю, скрыто густым туманом. Вы оказывали поддержку Советам во время Второй мировой войны и американцев агитировали помогать коммунистам. Вы приглашаете сниматься русских актёров. А уж о связях с сицилийской и еврейской мафией я вообще молчу. Вы ведь даже не скрываете того факта, что аэропорт строили на паях с неким Мейером Лански, который давно находится на прицеле у ФБР. Вы не только коммунист, но и мафиози!

– А вы что, работаете в Бюро, миссис Трувор? – хладнокровно возразил я, глядя ей прямо в глаза. – По-моему, вы должны вынести вердикт по конкретному делу, а не копаться в чужом прошлом. Если уж на то пошло, то и в вашей биографии женщины, прикидывающейся образцовой женой и матерью, имеются тёмные пятна. К примеру, имя некоего Бенджамина Лестера и адрес в Сан-Бернардино по Меридиан-авеню, 21-б вам ни о чём не говорит?

Судя по тому, как резко побледнела эта мымра, удар попал точно в цель. Ну ещё бы, недаром мои люди землю рыли в последнюю неделю, с того самого момента, как стали известны имена присяжных. А шестидесятилетний Бенджамин Лестер был не только её боссом, но и вот уже как два года любовником. Встречались они на съёмной квартире как раз на Меридиан-авеню, 21-б после окончания рабочего дня строго в последний четверг каждого месяца. Не знаю уж, на что в этой женщине мог польститься Бенджамин Лестер, но факт остаётся фактом. Наверное, в шестьдесят лет любовниц уже не выбирают. Причём мужу миссис Трувор объясняла свои поздние возвращения домой тем, что в конце месяца ей приходится корпеть над бухгалтерской отчётностью.

– Так что, миссис Трувор, на вашем месте я не стал бы бросаться беспочвенными обвинениями, а лучше следил бы за своим моральным обликом.

Ого, как бы не пришлось вызывать врача, что-то уж явно поплохело тётке. Зато как зашевелились навострившие уши акулы пера. Некоторые из них не только конспектировали происходящее, но и делали зарисовки, так как фотографировать в зале суда было запрещено. Интересно, удастся им передать бледность миссис Трувор?

Но тут судья, пожилой ирландец по фамилии О’Салливан с редкими рыжеватыми волосами, призывая к порядку, постучал молоточком по специальной подставке. К тому же на помощь подельнице пришёл председатель суда присяжных. Это был толстяк с тройным подбородком, на пузе которого едва сходилась жилетка, пуговицы которой, казалось, в любой момент могут разлететься во все стороны.

– Я попросил бы вас держать себя в руках, мистер Бёрд, – пропыхтел он. – Вы всё-таки с леди разговариваете. И не забывайте, что ваше ближайшее будущее в наших руках. А пока улики играют не в вашу пользу.

Право слово, у меня было желание продолжить дискуссию, но тут вмешался мой адвокат. Он, если честно, сделал всё возможное, чтобы вывести меня из-под удара, но я понимал, что этот-мать-его-нож так и остаётся тем самым камнем, который упорно тянет меня ко дну. Поэтому я не особо рассчитывал на оправдательный приговор. Лишь надеялся, что если мне и дадут срок, то не очень большой. А уж об электрическом стуле и вовсе думать не хотелось.

Слово поочерёдно взяли окружной прокурор, который, справедливости ради, не слишком-то усердствовал в своих обвинениях, а затем мой адвокат, как раз очень усердно меня защищавший. Выслушав доводы сторон, присяжные предложили выступить мне.

– Я не буду много говорить, тут за меня практически всё сказал мой адвокат мистер Спенсер. Добавлю лишь, что надеюсь на справедливый приговор.