Александр Башибузук - Эмигрант. Господин поручик [litres]

Или напрячь папашу Рене по поводу левого паспорта? Пожалуй, последнее безопасней. После чего валить к чертовой матери из Марселя. Стоп… а с сестричками что делать?

А если их забрать с собой? Да уж… сказанул. Куда с собой? В Россию, прямо в мясорубку Гражданской войны? Ладно, все это лирика. Ничего, кроме неприятностей, я им не принесу. Поэтому оставлю денег и на этом все. Может, когда еще и свидимся. Или…

Мысль о том, что придется расстаться с Ульяной мне очень не нравилась, если не сказать большего.

– Влюбился, урод. Только вот вопрос, кто влюбился: Аксаков, черт бы его побрал, или я. Попробуй теперь разберись.

Так и не приняв окончательного решения, почистил оружие, а потом лег спать.

Ночь отметилась довольно странным видением.

Высокий статный старик в парчовом халате, слегка пошаркивая домашними туфлями по ковру, степенно вышагивал по кабинету, обставленному старинной мебелью, и надтреснутым старческим голосом уверенно чеканил слова:

– Беда великая наступает, Сашка, беда. И не в германцах дело, с ними, с божьей помощью, справимся. Не впервой. Нечто худшее впереди, говорю тебе, гораздо страшнее. То, что может основы Руси низвергнуть. Понимаешь? Куда тебе, оболтус. Но ладно, со временем поймешь. Наш род издавна служил отечеству. Пришла и твоя пора послужить. А посему прекращай балбесничать, Сашка. Думаешь, я не знаю, куда ты собрался с твоими друзьями бежать? Нет, не пойдет. Хочешь на фронт? Пожалуйста. Но сделаем все правильно. Я уже отзвонился Арсению Никифоровичу, так что примут тебя на офицерские курсы без проволочек. И закроют глаза на то, что годами слегка не вышел. И смотри мне, шельмец, не посрами…

На этом месте я проснулся, словно меня толкнули под бок. Нашарил часы на прикроватной тумбочке, про себя выругался, обнаружив, что еще глубокая ночь, повернулся на бок и опять закрыл глаза. Но заснуть так и не смог, какая-то неясная тревога напрочь отбила сон.

Прислушался, но ничего, кроме тиканья механизма в напольных часах и шуршания мышей под полом, не уловил, зато обнаружил, что у меня страшно разболелась голова.

Матерясь про себя, встал, поежился от холода, набросил халат, машинально сунул «маузер» в карман и поплелся на кухню, за универсальным обезболивающим: виноградным самогоном просто ядерной крепости.

Ну что же, подлечу головушку, заодно и усну покрепче. Ну и сон приснился… Получается, тот бравый дед учил жизни меня. То есть поручика. Интересно. Но все же было бы лучше, если в том же ракурсе про меня снилось, а не про Аксакова. Но, даст боженька, и дождусь.

Клацнул выключателем и уже в голос ругнулся. Вот же суки, опять электричество выключили на ночь.

Повозился еще с минуту, разжигая керосиновую лампу, и шагнул к двери.

Едва переступил порог комнаты, как тут же схлопотал чем-то тяжелым по голове.

Звонко брякнулась об пол лампа, ноги мгновенно стали ватными и отказались держать тело. Я рухнул на пол, но, как ни странно, сознания не потерял, хотя с трудом воспринимал действительность.

На ковре заплясали веселые язычки пламени, чей-то голос раздраженно прошипел:

– Марио, Лука, вяжите этого урода. Да прибейте сначала хорошенько, чтобы не трепыхался. Джанни, осел, не стой, туши огонь, не хватало еще сгореть. Святая Мадонна, с кем приходится работать, одни идиоты…

Тут же мне в скулу врезалась чья-то нога. Клацнули зубы, в глазах вспыхнул ослепительный фейерверк. Следующий удар пришелся в бок и отбросил к стене. Едва не заорав от острой боли в ребрах, я воспользовался моментом и сунул руку в карман.

– Ну что, сын шлюхи, допрыгался? – в глаза ударил яркий луч света.

«Сам ты шлюха…» – я снял большим пальцем предохранитель и, не вынимая из кармана пистолета, дважды нажал на спусковой крючок.

Раздался приглушенный треск, нависающая надо мной темная фигура завалилась набок. Я выхватил пистолет и, с трудом различая в темноте остальных, выстрелил по ним еще четыре раза.

Бабахнули ответные выстрелы. Над головой в стену с треском влепилась пуля. Вторая ударила куда-то в плечо, мгновенно парализовав левую руку. Отчаянно стараясь не потерять сознание, я перекатился в сторону и, целясь по вспышкам, дострелял магазин.

Сухо щелкнул боек, наступила мертвая тишина, прерываемая чьими-то судорожными вздохами. Скрипя зубами от боли, я встал на колени, здоровой рукой подобрал фонарик и провел им по комнате.

Луч света выхватил лежащие на полу тела.

– Раз, два… – сначала я не поверил своим глазам. Каким-то чудом мне удалось завалить всех четверых корсиканцев. Двое из них были еще живые: первый, сжавшись в позе эмбриона, тихонько скулил, а второй сучил ногами как заведенный и хрипло сипел, пуская ртом кровавые пузыри.

– Черт… – спохватившись, я схватил с пола чей-то револьвер, шарахнулся в угол и взял на прицел входную дверь, справедливо полагая, что на звуки пальбы вполне может пожаловать еще кто-нибудь из оставшихся на улице мафиозо.

Едва успел досчитать до десяти, как в коридоре послышались осторожные шаги.

– Лино, Марио, что тут у вас? – подрагивающий от напряжения голос принадлежал совсем молодому пареньку.

«Зря ты сюда пришел…» – я подождал, пока он покажется в проеме, и выстрелил.

Оглушительно грохнуло, револьвер оказался впечатляющего калибра. Гость согнулся и плашмя рухнул на ковер.

Подождал еще пару минут, никого больше не дождался, едва волоча ноги, добрел до входной двери и запер ее на засов. Потом вернулся к себе в комнату и ощупал рану. Пуля попала чуть левее плечевого сустава, выходного отверстия не было, зато я ощутил твердый шарик под кожей на спине. Рана кровила, но не сильно, видимо, пуля не задела крупные сосуды.

В глазах стоял розовый туман, во рту все пересохло и отчаянно тошнило. Шипя от боли, плеснул самогона на рану, туго перевязался простыней, а потом потащился в туалетную комнату, нашел в шкафчике флакончик лаудаума и сделал из него два больших глотка.

Почти сразу же стало гораздо легче: в голове немного прояснилось, а боль притупилась.

Над дальнейшими своими действиями почти не раздумывал. Тут не думать надо, а валить. Как можно быстрее и как можно дальше. Минут десять у меня есть, но не больше. Ночная пальба по-любому подняла на уши соседей. А значит, полиция в пути. Или вот-вот собирается выехать. Но ничего, должен успеть.

Раненых добивать не стану. Сами сдохнут. А если не сдохнут, пусть объяснят фликам, какого черта сюда полезли. «Тревожный чемоданчик» собрал уже давно. В нем ничего лишнего: все наличные средства, «штайер», полные обоймы к нему, патроны к «кольту» и «маузеру», на этом все. Тяжеловато, но должен унести.

Пока одевался, снова разбередил рану, пришлось опять глотнуть настойки опия. Подхватил саквояж и вышел во внутренний дворик. С мыслью уйти в канализацию сразу попрощался. Со свежим ранением там делать нечего. Живо закончишь, как Серж. Тогда куда? Остается только один вариант. Авось не прогонят.