Александр Башибузук - Эмигрант. Господин поручик [litres]

Кабинет оказался совсем маленьким, его почти полностью занимали несколько несгораемых шкафов, большой сейф, стол со скромным письменным прибором, пара стульев и койка, аккуратно застеленная армейским одеялом. На табуретке у стены стоял примус, а у кровати на полу расположились домашние тапочки. Чувствовалось, что подполковник здесь не только работает, но и живет.

– Снимайте шинель, Александр Александрович, – хозяин кабинета показал на вешалку в углу. – Степан, истопник наш, сегодня на славу натопил.

– Простите, – я припомнил, что не называл свои имя с отчеством. – Мы встречались?

– Нет, не довелось, – подполковник достал из шкафа два чайных стакана в бронзовых подстаканниках и блюдце с колотым сахаром. – Но я, в некотором смысле, ваш крестный. Некогда, работая в Военном министерстве, именно я отобрал вас для отправки во Францию. У меня почти идеальная память. Тех, чьи документы прошли через мои руки, я запомнил навсегда. Присаживайтесь и отставим официоз, меня зовут Иван Евграфович.

Я последовал приглашению. Отчего бы и нет.

Подполковник залил кипяток в заварник, укутал его полотенцем и внимательно на меня посмотрел. Надо сказать, несмотря на несколько добродушный вид, взгляд у него оказался очень колючим, прямо пронизывающим.

– Рассказывайте, Александр Александрович, с какой целью вы прибыли в Константинополь. И почему только сейчас, а не со всеми офицерами из экспедиционного корпуса?

– Почти все это время лежал в госпитале, – я достал из нагрудного кармана гимнастерки свои документы и положил их на стол. – Последствия множественных контузий. Как только пришел в себя, сразу собрался возвращаться. Но на это ушло некоторое время, так как во Франции я остался совершенно без средств. Планирую перебраться в Новороссийск, в действующую армию.

– Похвально, похвально, – Иван Евграфович тщательно просмотрел мои документы и даже мазнул взглядом по орденам на моей гимнастерке. – Признаюсь, давно я не сталкивался с таким энтузиазмом.

Подполковник не сообщил, какую должность занимает, но последующий разговор убедил меня в том, что он имеет какое-то отношение к спецслужбам. Очень уж беседа была похожа на допрос. Номера частей, фамилии и звания командиров, хронология боевых действий – подполковник Мишин не оставил без внимания даже мелочи. К счастью, память прежнего хозяина тела не подвела, и я правильно ответил на все вопросы. А в подтверждение показал французскую газету со своим фото и выписки из госпиталей, которые, к счастью, додумался прихватить.

Думаю, подполковник удовлетворился, потому что от него последовало предложение остаться в Константинополе, в каком-то особом отделе делопроизводства при посольстве.

Я отказался, конечно. Хотя не исключаю, что это предложение последовало тоже в рамках проверки.

– Зря, зря, Александр Александрович, – с преувеличенным сожалением вздохнул подполковник. – Но как вас переправить в Россию, увы, даже не знаю. Регулярных рейсов нет, сами понимаете. Зайдите ко мне завтра с утра, а я попробую узнать, не идет ли в Новороссийск какое-нибудь военное судно союзников. А пока можете сами поспрашивать в порту. Но шансов мало, сразу скажу. Почти все корабли ушли с главнокомандующим.

Из посольства я вышел в приподнятом настроении. Признаюсь, я слегка опасался проколоться на встрече с функционерами ВСЮР, но все закончилось благополучно, подмены не заметили. Хотя радоваться рано, все еще впереди.

Наконец распогодилось, поэтому решил извозчика не брать и пройтись пешком. Заодно в порту осмотреться и где-нибудь перекусить.

По пути встречалось много патрулей союзников. Местные турки относились к ним почеркнуто скверно, что было заметно по неприязненным взглядам. А мальчишки, коих по улицам бегали целые толпы, так вообще орали солдатам в спину всякие обидные слова. Правда, патрульные на все это реагировали довольно спокойно, видимо привыкли, либо исполняли приказ не вступать в конфликты с населением по пустякам.

А вот ко мне отношение было совсем другое: улыбки, уважительные поклоны, а один уличный торговец даже угостил пакетиком засахаренных орехов. Где-то я читал, что турки видели в русских таких же, как они, несправедливо обиженных судьбой людей. Может быть, хотя, как по мне, сходства очень мало.

Благополучно добравшись до порта, я попробовал выяснить, не отправляется ли в ближайшее время какое-нибудь судно, но так ничего и не выяснил. В конторе порта четко ответили, что никакого движения в заданном направлении в ближайшее время не ожидается, и порекомендовали нанять частное судно. Но и с этим ничего не получилось. Большие суда стояли на рейде, а разнообразные рыбацкие посудины калибром поменьше доверия никакого не вызывали. На таких не то что в открытое море выходить, даже вдоль бережка плавать опасно. А рожи владельцев прямо намекали, что мое путешествие скорее всего закончится на морском дне. Печально, да, хотя я и не рассчитывал, что все так сразу получится. Буду надеяться, что Иван Евграфович договорится. Спешить мне пока некуда. Скорее всего, красные все-таки дожмут белых в Новороссийске, и тогда придется переправляться уже в Севастополь. Ничего, поторчу здесь, заодно разберусь со своими планами. Четкой стратегии, к сожалению, у меня еще нет.

Погуляв немного, набрел на почтамт и, как было условлено, отправил телеграмму до востребования в Буэнос-Айрес, где написал Уле, что добрался в Константинополь. После чего остановился в греческом ресторане пообедать. Заказав какой-то заковыристый рыбный суп и мусаку, закурил и осмотрелся. В ценах я еще не ориентируюсь, но, судя по интерьерам и публике, заведение не из дешевых. Турков не обнаружилось совсем, все посетители были европейцами. Несколько английских морских офицеров, французский майор, одинокая, очень красивая молодая дама и несколько расфранченных русских в сильном подпитии, с женщинами в кричащих нарядах, по некоторым признакам, принадлежащих если не к древнейшей профессии, то около того. Вели они себя достаточно громко, остальные посетители то и дело неодобрительно посматривали на них.

Мне сразу стало мерзко и противно. Здоровые лбы, жируют здесь, пока за них сражаются. Была бы моя воля, я бы их всех в чувство привел; винтовку в руки и на фронт, на крайний случай окопы копать. Сука, еще и поглядывают с таким презрительным превосходством. Привести их в чувство, что ли?

К своему несчастью, один из них, пухлый коротышка с козлиной бородкой, в щегольском пиджаке в крупную полоску, что-то ляпнул, остальные тут же бурно расхохотались, то и дело бросая на меня ироничные взгляды.

Это оказалось последней каплей. Я встал, подошел к компании, молча вздернул козлобородого со стула, потом коротко и резко ударил его в солнечное сплетение. Продолжая держать судорожно перхающего толстячка за шиворот, тихо сказал: