Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1 [СИ]

Так, задумавшись о будущих и настоящих проблемах и дошел до дому, который при открытии им двери неожиданно встретил его изнутри криком: «фас!» Кто-то, одетый в коричневую меховую куртку мехом наружи с непонятным нечленораздельным ворчанием накинулся на него, стараясь повалить на пол. Ольт тут же очнулся от обуревавших его мыслей и, автоматически шагнув в сторону, резко пробил нападающему двойкой в голову. Уже когда бил, пожалел о том, что у него рефлексы быстрее разума. Пусть и с опозданием, но до него дошло, кто мог на него напасть. Получив двойной удар в голову, Лако резко затормозил, молча и ошеломленно замотал башкой, а затем, плаксиво взревев кинулся к своей хозяйке за защитой. Он-то игрался и явно не ожидал такого приветствия от старого друга. Оли, а кто же еще, вначале оцепенела, не зная, как поступить, но жалобные стоны мохнатого плаксы побудили ее действовать.

— Ты чего маленьких обижаешь? — уперев руки буквой «Ф» грозно надвинулась на Ольта малолетняя нахалка.

— Скажи спасибо, что совсем не убил. Ты чему зверя учишь, совсем сдурела?

— Сам же рассказывал, как собак командам обучают. А у нас, представляешь, медведь, обученный будет. И вообще, даже пошутить нельзя!

— Так это — собак. А ты представляешь, что может быть, когда он вырастет? Чем могут шуточки твои кончиться. А вдруг кто-нибудь другой зашел? Какая-нибудь женщина с маленьким ребенком?

— Ой! — видно Оли представила себе картину с младенцем. — Я дура, да?

— Тебе виднее. Думаю, что ты дурью маешься. Делать тебе нечего. Надо бы тебя занять чем-нибудь. Вот что, с завтрашнего дня я начну заниматься с мальчишками воинской подготовкой. Ты как, не против присоединиться?

У Оли округлились глаза:

— Это мы что, с настоящим оружием… Ха! Побежали!

— Эй, я сказал — завтра. А сегодня собери-ка ты девчонок, которые тоже захотят вступить в нашу дружину… Да, точно, назовем мы это безобразие «младшей дружиной». И завтра все вместе и подходите на мою поляну.

— Я тогда побежала? — глаза у нее загорелись лихорадочным светом и от желания действовать прямо сейчас она аж подпрыгивала на месте.

— Да беги уж.

За ней, все еще жалобно ворча, ломанулся и Лако, опасливо обогнув стоящего на пути Ольта. Все, вроде дома никого не осталось и можно наконец приняться за эти чертовы чертежи. Он не считал себя Юлием Цезарем и мог честно признаться, что не умел, не хотел и потому не очень любил заниматься несколькими делами одновременно. Он считал, что делами лучше заниматься последовательно, и чтобы при этом ни что и никто не висели над душой. Так у него лучше всего получалось решать проблемы. Вся его прошлая жизнь была доказательством этому, и он не собирался менять свои правила, только из-за того, что его закинуло в другой мир. Уж лучше пускай этот мир приноравливается жить по его правилам.

До позднего вечера он чертил и стирал на своей доске различные прямоугольники, линии и окружности, тут же сбоку что-то считал и пересчитывал… Короче, занимался техническим творчеством, сам не замечая, как при этом по-детски высунул и прикусил язык. И даже не видел, как один раз к нему в комнату заглянула давно пришедшая Истрил, но увидев, что он занят творческими муками, не стала ему мешать. Как заглядывали и Карно с Оли, но тоже тихонько удалились. Все уже знали, каким язвительным он становился, если ему мешали работать и никому не хотелось попасть к нему на язык под дурное настроение или стать причиной такового. Все близкие люди уже знали такую его черту и в такие минуты держались от греха подальше. Зато знали каким веселым и добрым он становился, если у него все получалось, и сколько было радости и удивления у окружающих от очередного чуда, которое рождал его мозг. Поэтому оставалось только переждать трудные моменты.

Наконец вчерне у него что-то получилось, с остальным придется разбираться на месте, и принялся писать пояснения для механиков. За ними его и застало приглашение на ужин от Истрил — единственного человека, к которому он всегда относился с любовью и уважением, чем бы он не занимался и какое бы настроение у него в тот момент не было. Он быстро дописал и поставил точку. Теперь ему было что показать Жаго с Вельтом.

Карно с Оли уже сидели за столом. Такие ужины вчетвером уже вошли в традицию. Единственное время, когда они могли встретиться и собраться всей семьей. По молчаливой договоренности Карно относился к Истрил, как к сестре, не забывая, что она является женой его погибшего боевого побратима, а уж про детей и говорить нечего. Оли сразу и без всяких сомнений всем сердцем приняла нового брата, ей было достаточно одного простого факта, что он являлся сыном Истрил, а Ольт просто не мог не ответить этой чистой незамутненной душе тем же. Несмотря на всю изнанку жизни, которую она уже познала, ее не по-детски твердая цельная натура не поддалась всей той грязи, которая ее окружала, и она продолжала верить в благородство и честность окружающих ее людей.

Сам же Ольт таких людей встречал только в книгах, прочитанных в далеком наивном детстве. А потом жизнь внесла свои коррективы, и он перестал верить, что такие персонажи вообще существуют наяву, а такие чувства, как верность, благородство и любовь — это всего лишь измышления писак, которые таким образом зашибают деньгу на свой маленький кусочек хлеба с маслом. Тоже какая-никакая работка. Уже одно то, что они сели и написали, уже требовало к себе уважения. Ну хочется людям читать такую хренотень, так почему бы не дать им того, чего жаждет их душа. Люди всегда любили фантастику, от коротеньких сказок до длинных и нудных сказаний о непобедимых богатырях, бедных, но красивых золушках, находящих своих неотразимых принцев, или о непризнанных гениях, с вдруг проснувшимися способностями. Ну нравится некоторым людям почитать и помечтать о том, чего лишены сами. Так с чего ему быть против? Он и сам любил иногда подержать в руках книжку, так ему легче засыпалось. Поэтому и не понимал некоторых читателей, которые, казалось, читали только для того, чтобы найти в тексте побольше ошибок, а потом с апломбом высказать свое «фи» автору. Ну интернет им в помощь. Сам он, если ему не нравилась написанное, просто откладывал книгу в сторону, запомнив имя непонравившегося писаки. Не для того, чтобы потом высказать в комментариях все свое благородное негодование или какую-нибудь пакость, а, чтобы впоследствии, если вдруг опять попадется, можно было не читая, сразу убрать с глаз долой. Слава Единому, в этом мире не было ни интернета, ни доморощенных критиков.

И вот тут, на другой планете, совершенно в чужом мире, он вдруг встретился с людьми, имеющими совсем другой менталитет. Наученный в своем мире тому, как умеют люди притворяться и скрывать свои истинные, не всегда идущие ему во благо, мысли, он в первое время все ждал от них каких-нибудь подлостей, так умело скрываемых за показным дружелюбием. Но время шло и со временем он понял, что они такие и есть, открытые и на любовь, и на вражду, способные отдаться чувству всей душой и без остатка и не затаившие за пазухой камней. Может когда-нибудь в будущем цивилизация и достаток и испортят их, но пока этим даже и не пахло.