Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1 [СИ]

В сущности, условия были очень хорошие, не каждый воин в дружине какого-нибудь барона имеет такие, а тем более крестьяне и выбора у бывших каторжников не было. Кто же откажется жить с семьей, плюс работа, да еще и с достойной оплатой. До этого Ольт в разговоре с Карно предлагал платить рабочим по тому же золотому в месяц, но Карно только покачал головой:

— Вот и видно, что ты в тайге вырос, совсем цену деньгам не знаешь.

— А чего жадничать? Ведь они всяко больше прибыли принесут. Вот и дадим побольше, лучше будут работать.

— Да не в жадности тут дело. — раздраженно ответил Карно. — Большие деньги совратят их. Зачем работать, если на золотой можно полгода жить бароном?

Ольт тогда задумался. Большие деньги и в правду портят людей, сам тому свидетель. Видел он, как у вполне нормальных людей сносит крышу, когда у них в руках вдруг оказываются большая сумма денег. Кто-то впадает в безумное мотовство и через некоторое время становится банкротом, кто-то начинает задирать нос, ведь он-то смог сколотить капитал, а другие как были быдлом, так им и остались, а кто-то наоборот впадает в жуткую скупость, когда начинает считать даже то, кто сколько съел. Это как болезнь и ею надо переболеть и не каждый проходит этот экзамен. Был грешок, и он тоже этим переболел и сделал определенные выводы. Он всегда делал выводы из своих промахов и удач. Может поэтому и дожил до восьмидесяти лет.

Но он как-то привык платить работягам за хорошую работу хорошие деньги, но ровно столько, чтобы они не зажрались. Видно, не зная настоящую цену местным деньгам, и в правду переборщил с оплатой, засомневался в своей правоте и решил положиться в этом вопросе на Карно. Он местный, ему виднее. Так они с Карно и договорились, что в денежные дела Ольт не лезет, а если припрет, то будет консультироваться с тем же Карно.

Истрил уже давно посматривала в их сторону и один раз даже нахмурилась и показала на котел и миску в руках. Вот уж кому не хотелось противоречить. И все дружно выстроились в очередь к котлу. Получив пайку все гомоня уселись вокруг костра и принялись за еду. На этот раз была похлебка из фазанов и рябчиков, оказывается, пока Ольта не было, Карно настрелял их прямо на опушке, куда птицы подошли, обманутые тишиной в обычно шумном лагере. Заправленный крупой, кореньями и грибами этот лесной суп оказался выше всяких похвал. Так что разговор на некоторое время прервался совсем, не до него, тут бы ложкой быстрее метать, чтобы наслаждение было если не вечным, то хотя бы беспрерывным. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Кончилась и похлебка, и мужчины, шумно отдуваясь, совсем расслабились и расселись более свободно.

По лоснящимся от пота лицам было видно, как они довольны обедом. Это Ольт, маменькин сынок, уже привык к тому, что у Истрил всегда вовремя завтрак, обед и ужин, но мужики-то давно уже были без своих жен и вообще без семей. А редко какой мужик будет только для себя готовить три раза в день, да еще несколько блюд, тем более в средние века. Разделение труда здесь было четкое и непреложное. Мужик в поле или на охоте, баба на кухне или в огороде. Если конечно — семья нормальная. Поэтому вкусная домашняя похлебка, приготовленная женскими руками, это было самое то, чтобы напомнить всем присутствующим об их семьях, ну или об их отсутствии. Ольт видел, как задумчивы были во время обеда лица каторжников, да и после обеда они сели рядышком и продолжали что-то обсуждать. Спустя некоторое время, когда бывшие каторжане притихли, мальчишка подмигнул Карно и глазами указал на них.

— Ну что, мужики, может не будем ждать до вечера, поговорим? Время дорого, да и барон ваш ждать не будет. Обдумали мои слова?

— Да чего там думать, согласны мы. — махнул рукой Вельт. А Жаго добавил, — Только вот в город бы один раз смотаться, прикупить кой чего для хозяйства. Если конечно плату дашь.

— Ну а чего бы не дать? Дам конечно. Только в город вы не поедете, только вас там с вашими клеймами не хватает. Поедем я и Вьюн, кстати познакомьтесь, может именно он пойдет за вашими семьями. Там посмотрим.

Мужики чинно раскланялись

— Вы ему расскажите, что, где и как. А ты, Вьюн, после подойди ко мне, у меня к тебе тоже дело небольшое есть.

Вьюн кивнул и подсел поближе к каторжникам. А Ольт с Карно отошли в сторону и занялись ранами последнего и заодно обсудили свои дальнейшие планы. Кстати, когда перед обедом каторжники и Вьюн спросили, откуда такие раны, так Ольт в красках расписал им про титаническую битву, в которой Карно победил злобного Крильта вместе со всей бандой. Карно на все это только смущенно крякал и посверкивал на Ольта своим единственным глазом взглядом побитой собаки, а каторжники убедились, что новый атаман, а кем еще Карно был в их глазах, небывало силен и при этом скромен необычайно. Что было очень даже нужно Ольту и полезно для имиджа новоявленного предводителя лесной братии. Демократией в этом мире и не пахло, так что выборов никаких не было и по умолчанию новым атаманом новой банды по праву сильнейшего стал Карно. С ним Ольт и посоветовался, что кому поручить и что следует делать дальше. Карно, не зазнаваясь от своего нового статуса, все внимательно выслушал и пообещал, что все будет тип-топ. Ольта немного напрягали такие отношения, все-таки он представлял себе свой внешний вид и как странно со стороны это будет выглядеть, если взрослый здоровенный мужик станет обращаться с ним, по крайней мере, как с равным. Правда Карно вел себя так, как ни в чем не бывало, ничуть не заморачиваясь таким положением дел. Вообще, его отношение к Ольту было во многом непонятно для последнего, но предательством или каким-нибудь негативом тут и не пахло. А потому Ольт не стал пока над этим думать, других вопросов была куча, просто решил вести себя, хотя бы на людях, как можно по-детски. Быстро обсудив с Карно дела насущные, он поблагодарил Истрил за вкусный обед и со спокойной совестью завалился спать. Правда или нет, но говорят, что детям полезен послеобеденный сон. Во всяком случае хуже не будет, а то ближе к вечеру опять тренировки, благоустройство землянки, которую они с Истрил выбрали для своего проживания, охота… Да мало ли дел у маленького жителя лесного поселения.

Удивительно, но вспоминая каким лежебокой он был в своем мире и как, особенно в старости, любил поваляться в постели, то оставалось только удивляться тому, каким «жаворонком» стал сейчас. И к тому же он не просто стал рано просыпаться, а при пробуждении чувствовал радость ожидания, что еще нового преподнесет ему сегодня этот мир, не обязательно приятное, но то, что потребует от него каких-то решений и действий. И он будет что-то решать, как-то действовать… То есть — жить, чувствуя, как играют силы в его еще маленьком, но таком уже родном и привычном теле. Старик в его мозгах уже и позабыл это чувство незамутненной детской радости, когда радуешься просто от того, что ты есть.