Эдуард Нэллин - Эдатрон. Лесной край. Том 1

Стражник замотал головой и замычал еще сильней.

- Что, уже не надо? Ненасытный ты наш, когда же вы нажретесь?

- Да что ты с ним разговариваешь? – вмешался в разговор Карно. – Ты думаешь, он тебя понимает? Ни фига он не понимает. Просто жить хочет. Хочешь жить, сволочь?

Стражник утвердительно закивал головой.

- Вот видишь. Все они такие. Под крылышком графа или барона они – орлы, а как прижмет, так сразу начинают плакать, что их заставили, что они люди подневольные… Гады короче. Падальщики, а не воины. Эй, ты, деньги где? Скажешь, тогда я тебя не убью.

Стражник показал глазами на деревянные нары.

- Под ложем, что ли? Ага вот и они. Ну-ка, посмотрим почем ныне жизнь стражников ценится. О! Как дороги нынче стражники. А меди-то сколько! Много крестьян ободрал? Наверно от голода помираешь? Так на, жри! – и Карно, ухватив полную пригоршню медных монет, вытащил кляп и мгновенно впихнул в освободившийся рот рассыпающуюся медь. Видно несколько монет провалилось в пищевод, потому что Труерд беззвучно открывал рот, стараясь заглотнуть хоть немного воздуха, как рыба на берегу. Из широко открытого рта вываливались медные монетку, вперемешку с выбитыми зубами. Язык еле ворочался среди набитых до самой глотки монет. На мычание, издаваемое стражником в окошко заглянул Вьюн.

- Долго вы еще тут?

- Вьюн, все спокойно? Ну вот и хорошо. Добей эту падаль, а то я ему обещал, что не буду его убивать.

Вьюн запрыгнул прямо в низенькое окошко и подошел к задыхающемуся, с выпученными глазами, стражнику, вытащил нож и деловито, как делают поднадоевшую, но нужную работу, перерезал тому горло. Недвусмысленные звуки и поднявшаяся вонь, вкупе с пятном на штанах, свидетельствовали, что стражник, умирая, обделался. Карно, пряча за пазуху кошелек с отобранными деньгами, сплюнул:

- Даже перед смертью не удержался. Обгадил все, что можно. Собаке – собачья смерть. Быстро собрали здесь все свое и пошли отсюда.

Пока Вьюн вытаскивал из трупа свою стрелу, остальные проверили на следы обстановку, обыскали комнату и, найдя в тайнике под полом еще один маленький кошель с серебром, никем незамеченные ушли. Никто из них не сказал ни слова по поводу произошедшего. Молчком, как будто, так и положено, бывалые вояки Карно с Вьюном, у которых эти убийства были наверняка не первыми, спокойно приняли в свою среду мальчишку и как данность приняли его право на убийство себе подобных. Может здесь сыграло роль и то, против кого оно было направлено. Все-таки воины были уже не первой молодости и помнили еще всю ожесточенность той, хоть и оставшейся в прошлом, но видно не забытой войны и все они, мягко говоря, недолюбливали северян. Общее дело будто связало их незримыми нитями и поставило Ольта на одну ступень с ветеранами.

В обозе все спали, и никто не заметил их кратковременного отсутствия. Только Истрил, увидев их довольные рожи, улыбнулась. Ольт заснул с чувством глубокого удовлетворенья. Ну не любил он оборотней в погонах, и была эта ненависть чистой и незамутненной как детская слеза. Еще с тех пор, как открыл свой первый магазин и к нему нагрянул первые проверяющие, налоговый инспектор на пару с участковым. До смерти не любил. Но если в той жизни приходилось сдерживаться, то здесь ему ничто не мешало дать своим чувствам волю. Этакий немаленький бонус к шансу прожить еще одну жизнь. Главное – не спустить ее в унитаз раньше времени. Ему все больше и больше нравилась здешний мир.

Утром, как обычно, встали с восходом солнца. Народ не торопясь поплелся к кустам на реке умываться и по прочим надобностям. Все было тихо и спокойно, но уже к завтраку поползли слухи, один невероятнее другого. Говорили всякое, но сходились в одном: кто-то ночью ограбил базарных стражников. Расходились в количестве нападавших, кто-то утверждал, что была целая банда жестоких разбойников из леса, кто-то грешил на городских бандитов, которым вороватые стражники составляли конкуренцию. Но одно было неизменно: никто не пожалел об убиенных, и все только плевались и желали им не переродиться в посмертии. Видно крепко они допекли народ. На месте убийства копошились какие-то люди из графской челяди, но никаких последствий пока не было. Один раз только проскакала кавалькада во главе с высоким хмурым северянином, которая на некоторое время задержалась у сторожки. Но как появились, так и исчезли, оставив после себя только испуганные шепотки. Поэтому крестьянам не было до них никакого интереса. Поговорили и будет, своих хлопот полон рот. До обеда продали заезжим купцам остатки мехов, и после плотного перекуса всей толпой, кроме мальчишек-охранников, пошли на закуп товаров.

Главным лицом здесь несомненно был Брано, который нес в руках писаные на бересте списки заказчиков и товаров. Он важно подходил к очередной лавке и по списку соотносил, кто чего заказал. Затем выяснял у продавца наличие товара и имеющееся количество. И уже затем вступала в действие сама торговля. Брано бился за каждый медяк, то и дело делая вид, что уходит, бил шапкой о землю и кулаками себя в грудь, клянясь Единым, что его хотят обмануть, такого доверчивого и безобидного крестьянина из глуши. Не отставал от него и хозяин очередной лавки, с вечной песней о том, что на базаре все дорого и если сбросит цену, то и сам пойдет по миру с протянутой рукой. Это был целый ритуал, в котором с удовольствием и азартом участвовали и покупатель, и продавец и за этим спектаклем с наслаждением и интересом наблюдали базарные зеваки. Туговато было с развлечениями в средневековом городе. После долгих споров и клятв, наконец переходили непосредственно к закупу по ценам, которые были известны заранее, и спорщики, довольные прошедшим представлением, били по рукам. Брано делал отметку в своем списке, мужики таскала купленное к телегам, а важный староста переходил к следующему прилавку, где в предвкушении уже потирал руки очередной купец. Суматошный выдался денек и таких дней предстояло как минимум три, попробуй закупиться на всю деревеньку, а это самое меньшое – около двадцати семейств.

Ольт с Истрил и Карно отделились от общего шествия и решили прогуляться по торговым рядам. Тут Истрил и встретилась со своими односельчанами, которые уже закупились и теперь собирались домой. Ограбление сбора, при котором ранили вдову Арнольда, сильно подкосило достаток крестьян, ведь в том ограбленном обозе была и их телега со сбором со всей деревни. Сейчас их телеги были полупустыми. Набрали то, что смогли, однако на многое их не хватило. Они были рады видеть Истрил, порасспросили об ограблении их первого сбора, попечалились об убитых, порадовались, что сама Истрил осталась жива. Рассказали ей про ее воспитанницу, с которой все было хорошо, но видно было, что голова их забита совсем другими проблемами. Ведь закупленного зерна оказалось совсем мало, денег на большее не хватало, и деревня была обречена на полуголодное существование, а скоро еще и барон Кведр проведет сбор налогов. На их лицах лежала печать обреченности и готовности к самому худшему. Уезжать они собирались с утра, а сейчас увязывали на свои телеги то немногое, что удалось закупить. Впереди их ждала голодная зима и мысли их были только о том, как ее пережить. Так что прощание было не долгим и скомканным. Не до потерянной вдовы было крестьянам, нашлась – вот и хорошо. Тут мысли только о том, как бы их жены не остались вдовами. Единственное, что Истрил успела сказать на прощание, это то, чтобы односельчане предупредили Оленту о ее скором приезде.