Харольд Ковингтон - Очищение

Мало того, что я была выброшена с работы охранником, без возможности объясниться или высказаться, но из-за сплетен в киноиндустрии, я теперь заклеймена как Эксис Салли [73] Эксис Салли — прозвище американки Милдред Гилларс, работавшей на немецком радио в годы второй мировой войны. Под «axis» — «эксис», по-английски «ось», имеется в виду «Ось Зла»- союз Германии, Италии и Японии. — Прим. перев. , и никто не возьмёт меня на работу. Всем нам прекрасно известно, что вы, джентльмены, находящиеся в этой комнате, можете по своему желанию включать и выключать эту «мельницу сплетен». И я хочу знать, что вам требуется, чтобы «отозвать своих собак»?

— Вы же знаете, Джулия, как в Голливуде делаются дела, — примирительно начал Блостайн. — Услуга за услугу. Вы выполняете наше деликатное поручение и получаете место помощника продюсера здесь в «Парадайм» или любую другую работу по вашему желанию, с любой зарплатой и в любой студии или сети города. Я это обещаю. Чёрт, проверните для нас это дело, и сможете получить место Майрона Силверстайна, если захотите.

— А это мысль, — криво усмехнулась Джулия, отпивая латте. — Не стоит и говорить вам, джентльмены, к какой стене вы меня прижали. Вам это известно лучше всех, потому что именно вы и загнали меня в это положение. Я не вижу выбора. Что бы это ни было, я попробую.

— Какая ирония, — выдавил невесёлую улыбку Блостайн. — На самом деле, мы хотим, чтобы вы попытались остановить эти убийства.

— Что? — поперхнулась Джулия от неожиданности.

— Мисс Лир, вы были очень откровенны с нами, и мы также будем искренни, — сказал Дэвид Данцигер, наклоняясь вперёд. — Этот… этот ужас, это кровопролитие, это безумие нужно остановить. Наша индустрия уничтожается. Я думаю, что все мы потрясены и поражены тем, как легко и быстро эта кампания террора со стороны Добровольческой армии заставила всех нас прекратить работу, от мегазвёзд и управляющих вроде нас самих, до наших съёмочных и технических команд, сотрудников студий и тех, кто нас кормит и обслуживает, — все боятся показаться поблизости от офисов студий, съёмочных площадок или на мероприятиях кинопромышленности.

Сумма денег, которые мы уже потеряли, настолько огромна, что невозможно даже определить их количество, и если бы даже я назвал вам какую-либо цифру, она была бы бессмысленной сегодня и неверной завтра, потому что бойня всё продолжается. ФБР и полиция теперь уже несколько месяцев пытались справиться с этим, но оказались бессильны. Если им верить, это Скотти из «Звёздных войн» высаживает разных бандитов и бомбистов со звездолёта «Энтерпрайз» и снова забирает обратно после убийств.

Ближе всего мы подобрались к ним, когда мой покойный зять Мартин Шульман, с которым я дружил всю жизнь, очень храбрый человек, смог выследить внутреннего агента Добрармии Эрику Коллингвуд, которая помогла устроить ту бойню в вечер вручения премий Американской киноакадемии. Эрика исчезла, а Марти заплатил своей жизнью за то, что подобрался к Добрармии даже на такое расстояние.

Мы вынуждены признать, что, если есть хоть что-нибудь для спасения после этого крушения, потерь миллиардов долларов и десятков тысяч рабочих мест и карьер, включая наши собственные, то мы согласны проглотить это действительно очень горькое лекарство. Мы должны сдержать свой гнев и желание мести до лучших времён и обстоятельств. Тем временем, мы должны, по крайней мере, попытаться прийти к какому-то соглашению с этими убийцами, которое позволит нам возобновить производство и вернуть своих людей на работу. Может быть это невозможно, и тогда Бог знает, что случится, но мы должны, по крайней мере, сделать такую попытку. Вот здесь вступаете в игру вы.

— Я?! — от изумления у Джулии перехватило дыхание.

Данцигер кивнул.

— Образно говоря, Джулия, мы хотим, чтобы вы передали врагам наш «белый флаг». Наша проблема при попытке переговоров или хотя бы при установлении связи с этими людьми — та же, что и у полиции с ФБР. У нас нет и намёка, где найти этих сукиных детей. Вы — единственная слабая нить, которая у нас есть, по крайней мере, единственная, о которой мы знаем. Безусловно, некоторые люди в городе знают, где их найти, как эта сучка Коллингвуд, — злобно прошипел он. — Но смерть Марти Шульмана показала опасность попыток выследить их таким способом. Мы хотим, чтобы вы попытались проскользнуть с «чёрного хода» и высказаться от нашего имени, посмотреть, не сможете ли вы переговорить с кем-нибудь, кто смог бы отозвать отсюда этих псов. Тогда мы сможем отогнать от вас наших.

— Вы имеете в виду Зака, — медленно протянула Джулия, до которой начал доходить смысл встречи.

— Да, — подтвердил Данцигер. — Мы хотим, чтобы вы поехали в свой родной город и навестили вашего старого возлюбленного.

— Я не уверена, что смогу найти его, если на это не способны полиция и военные Соединённых Штатов со всей их мощью, — усомнилась Джулия. — И не уверена, что хочу. Я не уверена, что он захочет встретиться со мной. И почему именно Зак? Я не слышала, чтобы он участвовал в этих делах, здесь, в Голливуде.

— По-моему, он — командир батальона, что бы это ни значило, и в каком-то смысле местный командир Добрармии на северном побережье Орегона, — ответил Данцигер. — Не говоря уже, что он в своём роде звезда СМИ, разъезжает, где ему заблагорассудится, на «Хаммере» с пулемётом калибра 12,7 мм и пером в шляпе, размахивая «Винчестером» как ковбой в старые времена. Его банда даже называет себя «Дикая стая». Зак, похоже, деятель с политическим влиянием, который нам нужен, или он знает таких людей, если вы сможете убедить его.

— Рискуя получить такую же пулю за мои хлопоты, как и Марти Шульман? — нервно воскликнула Джулия.

— Я это и имел в виду, когда говорил, что вы можете выписать ваш собственный билет в Голливуд, если сделаете это для нас, — уточнил Блостайн. — Я не говорил, что вам не придётся заработать его.

— Теперь, вы сказали, что не видели этого Хэтфилда многие годы, — настаивал Данцигер. — Насколько близкими были ваши отношения, смею спросить?

— Мы обсуждали возможность женитьбы, настолько серьёзно, как это могут двое 18-летних молодых людей, но у семьи Зака не нашлось денег на колледж, его призвали в армию, он застрял в Ираке на много лет, и я потеряла его след. Очевидно, с тех пор он изменился, — грустно сказала Джулия. — Америка научила его убивать, и, похоже, он не может отвыкнуть.

— Вы думаете, что он может вас обидеть или позволит сделать это другим, если вы попытаетесь связаться с ним и поговорить о нас? — спросил Блостайн.

— Видит Бог, мистер, я просто не знаю, — покачала головой Джулия. — Иногда я слышу о нём в новостях. Это — не мальчик, которого я помню, всё, что я могу сказать. Она глубоко вздохнула. — Послушайте, я хочу работать снова, и работать здесь, на телевидении или в кино. Это всегда было моей мечтой. Если я сделаю это, смогу найти Зака, и если он не пристрелит меня или просто не даст пинка под зад, что точно я ему должна передать от вашего имени?