Михаил Ланцов - Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

Но вот наступила тишина. Не стонали даже раненые, боясь привлечь к себе внимание.

— Есть кто живой? — вновь спросил кто-то с улицы, усиливая свой голос рупором. — Выходи.

Евно был потрясен до глубины души. Нервными, резкими движениями огляделся. Отовсюду сквозь пулевые дыры в стенах пробивались лучи света. Лужи крови. Трупы. Вяло шевелились раненые и такие же, как он, везунчики. Ощупал себя. Цел вроде.

Не привык он к таким теплым приемам. Конечно, полиция или жандармы иной раз постреливали, но чтобы в несколько стволов из пулеметов бить — это за гранью его ожиданий. Вот уж сунулся к воякам на фронт, балбес. Эти ведь и пушку подкатить могли. С них станется.

— Не стреляйте! — хрипло выкрикнул Азеф. — Я выхожу.

Медленно поднявшись, он без резких движений подошел к дверному проему. Размочаленная дверь валялась в стороне, а в окнах и на крышах домов напротив расположились бойцы с карабинами. Следом поднялись и вышли, высоко задрав руки, еще пять человек.

Очень разумный и своевременный поступок. Потому что после того, как их повязали, в помещение вошло несколько бойцов с пистолетами и послышались выстрелы. Возиться с ранеными и симулянтами никто не хотел. А Евно на ватных, негнущихся ногах пошел вслед за конвоирами. Столкновения со СМЕРШем эсеры не выдержали.

Спустя два часа.

Подвал. Темнота. Всех развели по разным землянкам, раздели догола и обыскали. Одежду, правда, потом вернули. Но Азеф не успел даже толком перевести дух и собраться с мыслями, как в его землянку заглянул наряд и, подхватив его под белы рученьки, отвел на допрос. Первым.

— Евно Фишелевич, — вполне дружеским тоном произнес голос за электрической лампой, мерзко светившей прямо в глаза.

— С кем имею честь? — буркнул Азеф.

— Ответьте на мой вопрос.

— Да. Все так. Евно Фишелевич. Но вы и так ведь знаете. А я вас — не знаю.

— Вы меня прекрасно знаете. Заочно.

— Алексей Николаевич? — чуть помедлив, произнес эсер. — Неужели вы?

— Ну а кого вы ожидали здесь увидеть? Марию Магдалину в кружевном пеньюаре?

— Кто вам меня сдал?

— А вы думаете, я отвечу честно?

— А почему нет?

— А почему да?

— Я не верю, что вы меня отпустите живым. Вывернете наизнанку все, что я знаю, и прибьете. Утолите мое любопытно, и я обещаю сотрудничать. Мне жутко интересно узнать, кто предатель.

— Его нет. Просто ваши наниматели предсказуемы чуть более чем полностью. Правда, я не думал, что вы рискнете головой лично. Очевидно же, что дело насквозь гнилое. Прислали бы своего заместителя, этого, как его, Савинкова. Чего сами полезли? Умный же мужчина.

— Вы удивительно хорошо осведомлены…

— А, — махнул рукой Куропаткин. — Не удивляйтесь. Не задумывались, отчего эта клика великих князей так возбудилась?

— Вы тоже на них работали? — повел бровью Азеф.

— Какое-то время. Но меня перестали устраивать условия труда. Денег мало, работы много. Отпусков нет, больничные листы не оплачивают, да и для здоровья стало вредно дышать с ними одним воздухом. Вот врачи и отсоветовали, угрожая перхотью и жидким стулом. И что мне оставалось делать? Кто я, а кто врачи? Пришлось сменить нанимателя. А эти странные люди взяли и обиделись. И вот вы здесь. Но это даже неплохо. Давно хотел с вами познакомиться да поговорить по душам.

— О чем же? — несколько обескураженно спросил Азеф.

— Возможно, я буду банален, но все же спрошу. Вы жить хотите?

— После того как мои люди убили вашу жену и сына, этот вопрос выглядит сатирично.

— Евно Фишелевич, вы меня держите за дурного? Или считаете, что умные люди обижаются на нож, а не на того босяка, что им машет? Вы — нож. Какой вам гешефт со смерти бедной женщины и ребенка? Да, было бы недурно, если бы вы постарались предупредить Александру Михайловну. Но, полагаю, времени и возможностей для этого у вас попросту не было. Да и зачем так подставляться? Кто я вам? И так подозрений по партии хватает. Что молчите? Или я что-то не то говорю?

— То, — мрачно кивнул Азеф.

— Вот и не стройте тут даму низкой социальной ответственности или как сейчас принято говорить? Нетяжелого поведения? Не набивайте цену, словно мы торгуемся за карасиков. Вы хотите жить или мне позвать следующего?

— Хотеть-то хочу, но вам, простите, не верю, — усмехнулся Азеф. — Но в любом случае разговаривать много приятнее, чем прикармливать червей. А потому я охотно вас выслушаю.

— Резонно, — кивнул Куропаткин, отвернув лампу так, чтобы она не светила визави в глаза. — Мне нужно, чтобы вы собственноручно дали правильные показания.

— И что писать? О чем вы хотите знать?

— О, вы меня не так поняли, — отмахнулся Куропаткин. — Я уже все придумал. Вам нужно только все переписать да дополнить или поправить, если где-то что-то напутано. Уверен, вам есть что добавить пикантного и предельно неприличного.

— Возможно, — расплылся в улыбке Азеф. — А если я откажусь?

— Я передам вас моим китайским друзьям, которые умеют убеждать. В случае чего-то непредвиденного у меня есть кое-какие связи с нужными людьми в Китае и образец вашего почерка. Так что показания я все равно получу. Но при сотрудничестве, вы не только выживете, но и обретете свободу. А в случае отказа — получите долгую и мучительную смерть. И да — гарантий никаких. Только мое слово.

— А вы знаете, это очень заманчивое предложение, — чуть подумав, произнес Азеф. — Всегда жаждал предстать в амплуа литератора.

— Я ни минуты не сомневался в вашем благоразумии…

Прошло пять часов.

Азеф устало бросил перьевую ручку на подставку и откинулся на спинку стула.

— И что дальше? — поинтересовался он, поморщившись. — Сейчас ваши ребята выведут меня и расстреляют?

— Не буду скрывать — это было бы предусмотрительно. Поводов мстить у вас будет более чем достаточно.

— И что же вас останавливает?

— Слова одного мудрого человека. Рекомендуясь, он заявил, что в молодости шалил, думал… Потом поумнел — стал соображать. Понимаете, к чему я клоню?

— Я вам еще для чего-то нужен? — повел бровью Азеф.

— Видите кофр? Вот у стены. Там разряженный «бульдог», пара десятков патронов россыпью, ваши документы и те деньги, что были при вас. Как мы закончим — вас аккуратно выведут по темноте. Доберетесь до Владивостока. Сядете на пароход и пересечете Тихий океан. Прибыв в Штаты — обоснуетесь и выйдете на связь с общиной. Но осторожно, чтобы вас не сдали Лондону. Думаю, пойти на опыты джентльменам вы и сами не горите желанием. Нужным людям же объясните, что пришло время заканчивать жизнерадостно макаться головой в навоз. Как что-то прояснится, дадите телеграмму мне с пометкой: «На деревню дедушке».

— Я вас не вполне понимаю.

— Все вы понимаете, — скривился Куропаткин. — Или вы думаете, что я случайно составил ваши показания, старательно избегая упоминания участия Яши Шиффа и неких забуревших Ротшильдов? А рядовых евреев я тоже позабыл? Таки считайте это авансом в нашем торге. Или не ясно, что тем я вас прикрываю от погромов. Хоть как-то. Хотя дураками земля полнится. Этим только дай повод. А Яша пусть подумает, как он долг отдавать будет. Понимаю, что так легли звезды, но он мне должен за жизнь жены и сына. И не делайте такие круглые глаза, они у вас и так не щелочки. Я хочу поговорить. А он уже пусть думает, о чем и в какой твердой валюте мы станем беседовать.