Михаил Ланцов - Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

Пообщавшись с ним, Алексей Николаевич понял главное — он сделает все что нужно. В конце концов с гнилью среди руководящего аппарата китайцы и сами столкнулись на прошлой войне в массовом порядке. Так что Вейронг с большим пониманием отнесся к просьбе генерала. Рисковал ли Куропаткин, поручая такое щекотливое дело «первому попавшемуся китайцу»? Конечно, рисковал. Впрочем, не сильно. Его слово против слова «недобитого ихэтуаньца» [16] Речь идет об Ихэтуаньском восстании 1899–1901 годов. Бои в Маньчжурии продолжались до декабря 1901 года. — не та весовая категория. Бумаг никаких генерал не подписывал, свидетелей не оставлял. А устные распоряжения доказать еще нужно. Вейронг это тоже прекрасно понимал. Как и то, что ему даже сбежать никуда не получится — правительство Цин охотно его выдаст в случае чего. Он для Пекина отработанный материал. Но согласился. Почему? Вопрос. Может, и правда душой все еще воевал с японцами, никак не желая уйти на покой и смириться с поражением. Впрочем, Алексей Николаевич не сильно морочил себе голову по этому поводу. Справится Вейронг? Хорошо. Можно будет с ним работать и дальше. Нет? На войне без потерь не бывает. Сейчас его ждали другие дела…

В расположение Восточного отряда Маньчжурской армии командующий прибыл еще 15 апреля, незадолго до начала первой крупной сухопутной битвы этой войны. И сразу же занялся делами.

— Ну что же, — доброжелательно произнес генерал, обращаясь к Засуличу. — Пойдемте, осмотрим ваши позиции. Японцев не видно?

— Как не видеть? Видно, конечно. Снуют на берегу. Но все без воинского обмундирования. Так что огня не открываю, чтобы чего не вышло.

— Вот как? Прямо-таки и снуют? Хм. Полюбопытствуем…

С этой непринужденной беседой, последовавшей сразу после штатного обмена любезностями, и начался визит командующего в расположение Восточного отряда Маньчжурской армии.

Уделил свое любопытство тылам. То есть размещению войск и их обеспечению. Посмотрел. Ничего не сказал. Обычное головотяпство интендантской службы и нераспорядительность старшего комсостава. Но не так что бы и совсем плохо. Терпимо. Удовлетворительно с натягом. Можно было бы и поиграть в самодура да разнос устроить, но он не стал. Да и зачем? Через несколько дней отходить. А минимум все-таки имелся.

Выехали на позиции.

И тут Куропаткин дар речи потерял. И было от чего.

Генерал-лейтенант Засулич предполагал вести бой в поле по схеме «как есть». То есть никаких работ по возведению полевой фортификации и огневых позиций не вел. Да, разместился с умом. Но он даже пушки выкатил на прямую наводку. А значит что? Правильно. Подавят их очень быстро с началом боя. Особенно если канонерки японские подойдут.

«Гастелло хренов» — пронеслось у Куропаткина в голове, однако вслух подобного не высказывал, понимая, что времена современных полевых фортификаций еще просто не пришли. То есть генерал-лейтенант действовал хоть и неверно, но в рамках действующего устава. Другой вопрос, что шестидесятилетний старик был довольно растерян и нерешителен. После получаса разговора стало ясно — он даже и не думает о том, чтобы упорно сражаться. Отступить в порядке — вот предел его мечтаний. Почему? Не секрет. От него не скрылось то странное положение дел, что имело место на Дальнем Востоке, и он не знал, к какой партии примкнуть. Слишком все было неопределенно и странно.

— Никто и никогда, друг мой, — разрешил его терзания Куропаткин, — не был наказан за выполнение приказа. Поэтому я и прибыл сюда, дабы снять с вас всякую ответственность. Не переживайте, все свои приказы я буду отдавать вам в письменном виде. Доверие просто так не появляется. Тем более — сейчас, в этой нервической атмосфере.

Обходить этот вопрос и пытаться лавировать со старым генерал-лейтенантом он не видел смысла. Опытный вояка был не при делах и просто не понимал, как поступать. А Куропаткину для успеха в войне требовались люди, готовые выполнять приказы. Просто и решительно, без какой-либо задней мысли.

После чего они перешли к более насущным делам.

Времени оставалось мало, поэтому приходилось импровизировать.

Восточный отряд Маньчжурской армии к 15 апреля 1904 года насчитывал около двадцати тысяч бойцов. При них имелось пятьдесят два орудия и все восемь пулеметов, которыми располагала Русская императорская армия в Маньчжурии. Громоздкие, неудобные ранние пулеметы системы Максима больше напоминали легкие пушки, чем пулеметы. Однако именно они вызвали у Куропаткина наибольший интерес. Он даже не смог побороть у себя многозначительную усмешку на все лицо, когда их увидел.

Историю он знал не очень хорошо и конкретно в деталях и событиях Русско-японской войны 1904–1905 года разбирался плохо. Однако, прокатившись по позициям правого берега реки, он без особенного труда нашел прекрасный участок для атаки японцев. А именно мелководье, позволяющее форсировать реку вброд даже пехотным отрядам. Во всяком случае, казаки, обследовавшие данные позиции, без проблем показали несколько мест с удобным подходом к воде и комфортными глубинами.

Собственно, здесь и находилось слабое место всей обороны Засулича. На других участках японцы были вынуждены использовать плавательные средства, подводя их под огнем в воде. Что не давало возможности обеспечить должной массовости в натиске. А вот здесь, в этом рукаве реки, имелась прекрасная возможность для масштабного наступления больших воинских отрядов без каких-либо вспомогательных средств…

Наступило утро 18 апреля 1904 года по старому стилю.

Восточный отряд Маньчжурской армии количественно и качественно не изменился. Все те же устаревшие 87-миллиметровые полевые орудия образца 1877 года, ранние пулеметы Максима, винтовки системы Мосина да Бердана [17] Дальний Восток перевооружался по остаточному принципу, поэтому «берданок» было полно. и револьверы Нагана. Вот только изменились их расположение и применение.

Всего за пару суток вся пехота сумела пусть плохонько, но окопаться. Жиденькие нитки эрзац-траншей протянулись вдоль расположений четырех стрелковых полков в зоне непосредственного соприкосновения с противником. А вместе с тем удалось отрыть и относительно удобные пути отхода из них в тыл под прикрытие пятого полка. Тот, рассеявшись, занял наиболее благоприятные высоты, откуда можно было огнем прикрывать отступление первой линии. И тоже окопался.

Артиллерию же просто убрали с прямой наводки. Дарить ее врагу Куропаткин посчитал излишней щедростью.

И вот, ровно в пять утра, свыше полутора сотен японских орудий [18] На самом деле 180 орудий разных калибров. открыли огонь по русским позициям, старательно причесывая их шрапнелью. Но особого эффекта достигнуто не было. Пехота сразу вжалась в свои траншеи, а новое расположение русской артиллерии японцам пока нащупать не удалось.