Юрий Семецкий - Poor men's judge [СИ]

Неуверенность в завтрашнем дне — мощный стабилизирующий фактор. Он в современном мире позволяет существовать даже таким режимам, которые полностью лишены какой-либо поддержки и морального авторитета.

Анахронизмы вроде общественного мнения и морального авторитета успешно заменены внедренной в подсознание масс мыслью: лодку раскачивать не стоит, ибо будет только хуже.

— Все воры и подонки, — рассуждал благоразумный обыватель. — Кто ни дорвется, начинает безудержно воровать, что бы во время избирательной компании ни говорил.

Потому людям нового времени так нравятся бразильские сериалы. В них обличают и низлагают власть. Для нищего плебса — самое упоительное зрелище после гладиаторских боев.

Так все и было организовано в России. Строго по науке и в соответствии с методиками, многократно проверенными в иных краях.

Но вышло прямо по Шекспиру: «И начинания, вознесшиеся мощно,/ Сворачивая в сторону свой ход,/ Теряют имя действия»

Итак, каковы же были планы и что не учли?

Во-первых, наши граждане всегда имели некоторую необъяснимую с точки зрения здравого смысла склонность реализовывать сюжеты из кино и литературы в реальной жизни. Подумать об этом власть даже не догадалась.

Во-вторых, кавказская бойня была затеяна для того, чтобы обыватель больше ценил свое нищее, полуголодное, не слишком безопасное положение и утешался мыслью: ну, пока хоть не режут.

В третьих, войну предполагалось выиграть, но так, чтобы армия была надолго деморализована, а некоторая часть горцев стала дополнительной опорой власти, своего рода, преторианской гвардией. Или, если хотите, аналогом «Дикой дивизии» царских еще времен. Для решения некоторых, особо щекотливых вопросов, лучшее решение придумать сложно.

Стремительно организовавшееся в автономии ополчение своими действиями перечеркнуло все, запланированное по пунктам два и три. Более того, подало нежелательный пример для остальных граждан великой страны. Фактически, в обществе был реализован классический ветвящийся процесс. Цепная реакция, законы развития которой были так наглядно продемонстрированы в Хиросиме и Нагасаки.

Когда по вздувшейся от осеннего паводка воде горных речек, выбивая крупные пузыри, забили осенние дожди, из-за Хребта прибыл донельзя встревоженный гость.

Улыбка на полном, словно у плакатного капиталиста, лице, была откровенно неискренней и слащавой. Причем, до такой степени, что лживость выражения лица, создаваемая растяжением уголков рта, воспринималась просто как некая особая форма вежливости. Этот восточный человек был приучен вести многочасовые беседы ни о чем, и при том получать от них пользу, с точностью и холодной объективностью компьютера отслеживая реакции собеседника и таким образом узнавая больше, чем можно было бы подумать. Разумеется, говорить Бадри тоже мог часами, ничего конкретного и определенного при этом не сообщая.

Вот только времени на всю эту ерунду у Вояра не было. Потому сразу после обмена протокольными любезностями, Виктор жестко заметил:

— Вы зря тратите время, Бадри. Его у нас нет совсем, и нам обоим хорошо известно, что «есть логика намерений и логика обстоятельств, причем логика обстоятельств сильнее логики намерений».

— Не думал, что такой молодой человек помнит слова моего великого земляка, — задумчиво произнес смуглый гость с той стороны Хребта.

— У меня простой вопрос: да или нет?

— Все-таки вы очень молоды, Виктор. Такие вопросы в корне противоречат традиции ведения переговоров.

— А мы не ведем переговоров! — широко улыбнулся Виктор. — Какие переговоры может вести командир ополчения с человеком из-за гор, не имеющим официального статуса? Мы так, по-соседски разговариваем.

От этой широкой, искренней улыбки, Бадри, прошедший к тому моменту и зону, и ад приватизации, и кромешный ужас периода первоначального накопления, почувствовал, будто он оказался вне времени и места, там, где никто, ничего, никогда не слышал о веках прогресса, гуманизме и правовых нормах. И уж тем более, о каких-то там понятиях, по которым пытались до недавнего времени жить многие.

— Пока по-соседски, — содрогнувшись, подумал Бадри. — Ключевое слово здесь именно первое. Зря, что ли было заявлено про обновленный Союз? «Пока» — это ненадолго. Потом руки дойдут и до нас. Потому самое время стать полезным сейчас, пока еще не все поняли, к чему идет дело, хотя любой разумный уже может сказать, что оно уже решено.

Вот, прямо в лицо внимательно смотрит немигающий взгляд самого страшного хищника этих мест. «Надо опустить глаза», — пронеслось в голове. Чуть позже в памяти всплыло: «Прямой взгляд — демонстрация агрессии». В животе заныло, по спине поползла струйка пота. Стремительно ослабли колени, и Бадри опустил глаза.

Однако, он не зря смог подняться с самых низов. Собравшись, переговорщик спросил внешне безразличным голосом:

— Почему вас так волнуют лагеря беженцев в Ущелье?

— Потому что это — лагеря подготовки боевиков и места последней перевалки оружия, которое потом стреляет здесь, в нас.

— Смею вас заверить…

— Не стоит. Либо мы прерываем нашу беседу, либо вы прямо, четко, без уверток отвечаете на прямо поставленный вопрос. Я, знаете ли, не дипломат, — все так же улыбаясь, сказал Вояр.

— Да, — подумал Бадри. — Этот молодой человек действительно не дипломат. Недавно, отчаявшись быть выслушанным самодовольными арабами, он обронил: «У вас, похоже, слишком много денег и нефти, чтобы прислушиваться к окружающим».

И что же? Теперь Деса-Питух, крупнейшее нефтяное поле, жемчужина в тюрбане вчерашних погонщиков верблюдов, горит. Уже вторую неделю. Горят нефтепроводы, хранилища, фонтанируют пламенем сорванные оголовки скважин. Горят нефтяные терминалы, исходят последними каплями коптящего пламени искореженные взрывами задвижки.

У шейхов появился серьезный повод сосредоточиться на своих проблемах. Вчера начались пожары на крупнейшем в регионе месторождении природного газа. Там, ежесекундно заглатывая вдруг взбесившийся воздух, теперь бушует смерч, оплавляющий пески пустыни. Гигантские опреснители превращены в руины, пеплом и тлеющими угольками легли на дальние барханы рукотворные оазисы.

Специалисты говорят, что потушить такое практически нереально. Подобные пожары умели тушить только большевики и только направленными ядерными взрывами. Да и то, получалось не всегда.

Сознание услужливо подсунуло картинку из последнего новостного блока «World News»: столбы жирного черного дыма, и страшное, как огонь под адскими сковородками, багровое пламя, видимое за сотни километров. Скачущие, как в приступе лихорадки, графики биржевых котировок, голоса комментаторов, похоронными голосами вещающие о невосполнимых потерях рынка.