Александр Плетнёв - Вскормленные льдами [litres с оптимизированной обложкой]

А время уже закручивалось к вечеру. Небо темнело, и не только от просевшего к горизонту солнца. Ветер натащил тучи, «столбик» опускался, и стоячие воды в разводьях затягивало коркой, местами образовывая сморозь 15 15 Сморозь – смёрзшиеся куски льда разного возраста. .

«Ямаловцы» – опытные полярники, тоже смотрели на небо, мерили влажности-барометры, чувствуя опытом «пятой точки» – надо гнать, гнать.

Не нравился им этот крепнущий мороз.

Следовало поторапливаться – пока были условия для лёгкого прохода…

Пока прихваченная тонкой коркой полынья синела длинной извилистой змеёй вдаль северного побережья…

Пока этот несчастный огрызок «Великой» не наводнили айсберги…

Успеть дойти до важного поворота.

Поворота на юг в проливе Беринга.

Должны успеть.

Корабли эскадры, распугав лучами прожекторов медведей, выстраивались в ордер и выходили в ночь проливом Лонга в Чукотское море.

От Врангеля до Берингова пролива было всего 450 миль.

А Арктика как будто не хотела их отпускать, тихо свирепея ветром.

Пошёл снег.

Снежная метель ордами белых мух проносилась сквозь снопы света.

Это было хуже, чем туман, если говорить о пределах видимости – уже́ всего лишь в полусотне метров лучи прожектеров пропадали, теряясь в белом зернистом хаосе.

Сравнить можно было только с «белым шумом» усыпанного помехами экрана телевизора. Казалось, что взбрыкнувший Млечный Путь свалился всеми своими мириадами звёздочек на матушку-Землю, и они падали, летели сумасшедшими метеорами, «споря» с упрямыми прожекторными фотонами.

Дистанцию в такой кутерьме держали значительную, согласно скорости, следуя по компасу на курсовом румбе. В постоянном радиоконтакте.

На «Ямале» вахта состояла из самых опытных. При такой видимости шла регулярная сверка данных от гидролога с показаниями РЛС – оценка сплочённости и другие характеристики льдов, лежащих по курсу следования.

Длинная полынья, согласно воздушной разведке, проведённой ещё днём, имела изгибы. Снимки отмасштабировали и наложили на карту, «нарисовав» маршрут.

Но льды никогда не бывают статичными.

При нормальной видимости никаких бы проблем, но снег скрыл все границы, и уже пару раз нос ледокола вгрызался в непредвиденные ледяные наросты. В таких местах с борта сбрасывали световые вешки – плавучие фальшфейеры, предупреждая по радио направление обхода опасности.

Вообще беспилотник «пообещал» 150–170 километров пути доступного фарватера, чистого ото льда. Эти «сто пятьдесят» и прошли без особых сложностей – тонкая свежая корка льда (склянка), присыпанная снегом, не в счёт. А вот потом всё чаще стали попадаться вмёрзшие в полынью крупные льдины. Их кололи, разбрасывали в кильватерные стороны, сначала «Ямал», вслед за ним броненосцы. Ход вынужденно пришлось сбавить, тем не менее в киселе из битого льда и снежной каши отследить притаившийся крупный кусок было практически невозможно.

Ещё пятьдесят… нет, не километров – целых пятьдесят миль прошли, напористо держа темп.

А потом все-таки произошёл «залёт».

Потом, при сопутствующем «разборе полётов», установили, что «Владимир» налетел на закрученную спутными потоками льдину, выплывшую из-под кильватера впередиидущего мателота. Был бы он («Владимир») загружен углём, да хоть чем (!), и имел просадку, опустившую винт глубже…

Но не помогли даже специально наклёпанные поверх винтов защитные туннели!

Удара на «Владимире» не слышали, просто неожиданно пошла вибрация, судно вильнуло, его мигом выправили, но тряска усилилась и вдруг оборвалась. Пароход стал терять ход и руля уже слушался с заметным трудом. Из кормовых отсеков спустя несколько минут сообщили, что повреждена винтомоторная группа. Погнут вал. Замечена фильтрация воды и как бы вообще не потерян винт. Что и оказалось именно – «вообще»!

– Отъездились! – Капитан «Владимира», оценив инерционный курс судна, хоть тут нашёл успокоение – пароход уводило в сторону, давая возможность следующему сзади «Ослябе» беспрепятственно пройти мимо. И, естественно, схватился за «новенькое» средство связи, оповестив об аварии.

Повернувшись к старпому, совершенно безучастно промолвил:

– Теперь нас Зиновий Петрович сожрёт в своей психованности.

И лишь чуть позже понял, что адмирал вообще может счесть отставших и «охромевших» помехой, так как на кону гораздо большее. И похолодел – кровь отхлынула (куда там она обычно отливает? В пятки?) от понимания этого факта!

«Святые угодники! Неужели нас тут оставят, а эскадра помчится дальше?»

Человек с «Ямала» покинул «Владимир» во время стоянки у Врангеля. Опыт хождения во льдах, в том числе и обращению с рацией, имелся уже свой. И хорошо справлялись!

Капитан сокрушённо с подробностями начал докладывать на флагман о случившемся, но с доминирующего в эфире ледокола бесцеремонно перебили – посыпались утоняющие вопросы… сухо… сжато… конкретно…

Велели ждать.

Ждали! Минуты…

Затем пошли распоряжения. Приёмопередатчики на всех судах были настроены на одну волну, и капитан «Владимира» в очередной раз наглядно убедился – кто управляет караваном.

– По эскадре держать ход шесть узлов. Головным – «Суворов». «Владимиру» приготовиться к контактной буксировке. Срубить бушприт, – чётко довёл основное голос в динамике.

Хитрость была в том, что все передачи с ледокола звучали громче, нежели передачи с других кораблей.

Стоял собачий холод. Правильней было бы сказать – «дул» бешеным снегопадом. Огни «Осляби» канули в метели.

Пароход, плавно потеряв ход, мягко воткнулся в кромку льда, застыв, покрываясь снегом, медленно вмерзая.

В свете собственных огней фигуры матросов, посланных на бак с топорами, отбрасывали причудливые тени. Били, били по стылому дереву. Сухой колючий ветер рвал глотки и одежды. Но справиться с толстым бревном бушприта никак не удавалось.

Вскоре из мглы ударили мощные прожекторы, осветив аварийное судно, и громила-ледокол, усыпанный огнями, облепленный снегом, как огромный сугроб навис над «Владимиром».

С его борта спустили трап, на лёд сбежало несколько человек – переговорив с капитаном парохода, уж не стали вызнавать о поломках, лишь объяснив, что следует дальше делать.

Заворочавшийся ледокол, двинув вперёд, по́ходя снёс высоким бортом упрямую деревяшку бушприта. Развернулся кормой, пристраиваясь к форштевню обездвиженного судна.

Так выводили «Ермак» – «за усы».

На «Владимире», перекрикивая метель, капитан раздавал распоряжения – расклепали якорь-цепи и совместными усилиями с «ямаловцами» завели их на борт ледокола.

Пароход воткнулся носом в специальную выемку в корме «Ямала»… в так называемый «привальный брус». Дополнительно закрепились тросами.