Александр Михайловский - Герой империи. Битва за время

Она так и увидела моих взглядов, а значит, не могла ничего понять… Сама причесалась, быстро заплела простую косу, заколола ее шпильками, обернув вокруг головы. Потом бросила на меня мимолетный взгляд, покровительственно улыбнулась… И ушла. Там у нее, должно быть, есть поклонники. У нее бывает такой мечтательный вид, что становится ясно – она думает о ком-то… Не знаю, кто он, ее счастливый избранник, но догадываюсь, что это кто-то из русских офицеров, в окружении которых я ее все время вижу. Я счастлив, что ей хорошо. Но еще счастливей я буду, когда она, наконец, позволит мне причесать ее и заплести волосы в косу…

Такие были у меня странные мечты. Я сам себе удивлялся. Я думал об этой женщине слишком много… Даже, пожалуй, больше, чем о своем возвращении домой. Да и будет ли оно, то возвращение? Я бы только хотел сделать так, чтобы мои родители знали, что я остался жив, благополучно избежав всех опасностей, и чтобы им было известно имя той, которая спасла их сына, чтобы они могли возносить молитвы Богу за госпожу Арию Таним, гауптмана имперской штурмовой пехоты и просто хорошую женщину.

Но однажды всему пришел конец… Снова пришел тот человек, который немного говорил по-немецки, и объяснил мне, что подразделение, которым командует моя госпожа, закончило тут свою миссию и теперь его перебрасывают на другой участок фронта. Из этого следовало, что мне теперь здесь больше не место и меня как личного пленника госпожи отправляют, как они тут говорят, «наверх» – то есть на их космический корабль, парящий над землей. Вот это был сильнейший удар – сильнее, чем попадание в плен. К своим кригскамрадам я не был привязан, мы были друг другу чужими людьми, но разлука с госпожой казалась для меня настоящей трагедией. Когда она сама подталкивала меня к двери так называемого шаттла, который должен был доставить меня в то место на небесах, я бормотал: «Нет! Нет! Я не хочу!» и едва ли не упирался. Хотя упираться было бесполезно, силища у моей госпожи была просто неимоверная. Если у нее когда-нибудь появится муж из обычных людей, то ему с ней лучше не спорить. Когда тебя толкает такая вот женщина, упираться и сопротивляться в общем невозможно. Она же, посмеиваясь, увещевала меня, что-то говорила; каким-то образом я понял, что она уверяет, что отлучает меня от себя временно – и вроде немного успокоился, после чего меня смогли завести внутрь аппарата и усадить в кресло.

В отличие от обычного самолета, в шаттле не было окон или иллюминаторов, из-за чего создавалось впечатление, что это чисто грузовое судно, временно переделанное для перевозки пассажиров. Я никогда не поверю, что обычный человек не захочет взглянуть на творящееся снаружи. Но имперских инженеров это, похоже, никоим образом не заботило. Вместе со мной летели еще несколько тяжело раненых русских, а также сопровождающие их медики – они с крайним неодобрением смотрели на мой мундир солдата вермахта, к которому я, надо сказать, уже привык. Было неуютно от их взглядов, но я постарался не обращать на них внимания и думать о своей госпоже.

Полет не оставил у меня впечатлений. Мы просто вошли в этот шаттл, люки закрылись и, когда они открылись через некоторое время, то обнаружилось, что аппарат уже стоит в ангаре со светло-серыми стенами. Выйдя наружу, я увидел на одной из этих стен изображение, соединявшее несоединимое. Там красовался ярко-алый геральдический щит, где был изображен золотистый двуглавый орел, над которым сияла, распространяя вокруг лучи, пятиконечная большевистская звезда. Отчего-то я засмотрелся на все это, невольно преисполняясь уважения к этому гербу. Ведь я уже убедился воочию, чего стоят солдаты империи, символ которой был перед моими глазами…

Итак, я оказался на корабле моей госпожи. На корабле, который просто висел в пространстве, вращаясь при этом вокруг Земли! Собственно, когда я ступил на его борт, то мог только догадываться об этом, так как там тоже не было иллюминаторов. А может, они и были, но только там, куда вход мне был пока воспрещен.

У двери шаттла меня встретила девочка, которая выглядела так, будто ей было не больше двенадцати-тринадцати лет. Впрочем, что-то наводило меня на мысль, что на самом деле она может быть несколько старше, чем кажется. Пропорции тела у нее были как у подростка, и в то же время обтягивающую темно-зеленую майку на груди оттопыривали вполне сформировавшиеся грудки, а в уголках рта и у глаз были видны тонкие морщинки. Но тем не менее она выглядела достаточно свежо. Ростом она была мне по плечо, и забавно было видеть, как, положив руки на бедра, она смотрит на меня снизу вверх, хлопая пушистыми ресницами, словно бы оценивая.

– Эри, – сказала она, ткнув себя в грудь указательным пальцем.

– Очень приятно… Альфонс Кляйн… – пробормотал я, машинально склоняя при этом голову, как и положено благовоспитанному юноше при знакомстве с фройляйн.

Девочка Эри кивнула, потом уверенно взяла меня за руку и повела за собой по коридору, что-то при этом щебеча. Я шел за ней будто в полусне, разглядывая окружающий интерьер, который, несмотря на свою необычность, был довольно скучен и однообразен.

Моя провожатая то и дело оглядывалась на меня и улыбалась – мне стало понятно, что я ей нравлюсь. Я тоже ее разглядывал, стараясь делать это не слишком откровенно. Она была смугленькой, круглолицей, с маленьким носиком и чуть раскосыми глазами, цвет которых я не мог определить в тускловатом освещении коридора. Прическу она носила смешную: темные волосы были разделены ровно пополам аккуратным пробором и стянуты в два причудливых узла – казалось, будто на макушке ее выросли две еловые шишки. Ладошка ее была приятно теплой, и она как-то так по-дружески, душевно сжимала мою руку, что я сразу проникся к ней симпатией и доверием… На ней была чудные короткие темно-зеленые шорты с желтыми полосками по швам и такого же цвета майка с желтой полосой на месте погон, при этом над ее левой грудью красовалась нашивка, где, вероятно, были обозначены ее имя и звание (все это напомнило мне униформу), а маленькие ножки ее украшали черные изящные сандалии-плетенки. Впрочем, все встречные носили аналогичную одежду, отличающуюся только цветовой гаммой. Встречные эти представляли собой по преимуществу таких же, как моя Эри. Но были и другие…

В первый раз увидев в противоположном конце коридора высокую темно-серую фигуру, плавной, кошачьей походкой шествующую навстречу, я непроизвольно вздрогнул и крепче сжал руку Эри. Сказать честно, я решил, что у меня галлюцинация. Лицо существа, одетого в обычную униформу, было матово-серым, и на нем ярко выделялись поблескивающие белками глаза. Лиловатые волосы мотались за спиной, собранные на затылке в пышный пучок, открывая уши с чуть заостренными кончиками… Черты лица странного создания были столь необычны, что не давали никакой возможности определить его расовую принадлежность. Помимо прочих устрашающих факторов, существо еще и помахивало хвостом… Хвостом – подумать только! Точно такие же я видал не раз у чертей, изображенных на фреске Кельнского собора, куда матушка несколько раз водила меня.