Александр Михайловский - Герой империи. Битва за время

И первым на очереди будет Клоун, единственный из республиканских партийных секретарей, входящий в Политбюро ЦК ВКП(б). Но сделать все требовалось таким образом, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в естественном и случайном характере его ухода хоть из политики, хоть из жизни. Не время сейчас охотиться за ведьмами и устраивать политические процессы. И вообще, товарищ Малинче считает, что такими вещами заниматься противопоказано. Таких, как Клоун, от высших эшелонов власти должны отделять не бдительное око органов и страх возмездия, а непроницаемые барьеры профориентации, чрез которые они никогда не сумеют проникнуть. Именно об этом он говорил на XVIII съезде партии два года назад, когда требовал отказаться от отживших установок, на преимущественный прием в партию только рабочих и крестьян, говорил о необходимости привлекать в партийные ряды новую советскую интеллигенцию, чтобы сделать партийную и государственную машину более умной, образованной и интеллектуальной. Теперь главное – продолжить этот курс, скорректировав его в правильном направлении.

* * *

5 июля 1941 года, ранее утро, Брестская область, райцентр Ляховичи.

Командир 7-й танковой дивизии, а также командующий автобронетанковыми частями зафронтовой группы войск – генерал-майор Семен Васильевич Борзилов (48 лет).

После недели упорнейших боев за Ивацевичи мы снова отступаем на восток. Но сейчас это отступление совсем не похоже на тот уныло-безнадежный драп, какой имел место, когда войска Красной армии по приказу генерала Павлова бежали от Белостока к Слониму. Теперь мы отходим только по приказу, огрызаясь и осаживая вражеские авангарды, а с неба нас надежно прикрывают белоснежные аппараты с красными звездами на крыльях. Да, защищая Ивацевичи, мы понесли большие потери, но и врагу досталось ничуть не меньше, а может, и больше. В отличие от первых дней войны обстановка резко изменилась, потери теперь несем не только мы, но и пытавшиеся выбить нас с позиций немцы, а подходящие подкрепления и та и другая сторона бросают в бой с ходу. И в результате мы свою задачу выполнили, а фон Клюге, несмотря на то, что ему удалось принудить нас оставить Ивацевичи – нет.

Ведь даже отступив из района Слоним-Ивацевичи, весь вчерашний день бывшая Слонимская группировка под непосредственным командованием генерала Болдина вела арьергардные бои по рубежу реки Щара, где опять попила немало крови у немецкой пехоты. Весь день по рубежу белорусской реки гремело ожесточенное сражение, и кидающаяся в атаки вражеская пехота несла тяжелые потери. Весь день наши бойцы держались под их натиском, а после заката организованно отошли по приказу, так как задачу выиграть еще один день они выполнили в полном объеме. Даже отступая, мы побеждаем, а враг несет поражение – ведь это совсем не та война, на которую он рассчитывал, планируя нападение на СССР. Опомнившееся от первоначальной растерянности и получившая неожиданную помощь Красная Армия бьется с яростным ожесточением, заставляя противника платить потоками крови за каждый шаг по советской земле.

Но война – это не только успехи, случаются на ней и довольно неприятные вещи. Широкоплечие имперские воительницы больше не поддерживают нашу зафронтовую группу – и наше, и их командование посчитало, что помощь имперской штурмовой пехоты больше нужна при обороне Минска. Покинула меня и моя любезная Ария Таним, отправившаяся вместе со своей ротой на другой участок фронта. Она у меня такая замечательная, что просто нет слов, а я, дожившийся до седых волос, рядом с ней чувствую себя балбес балбесом. Наше прощание вышло нежным и страстным, хотя никто и не пролил слез; мы обещали друг другу ждать окончания войны, чтобы окончательно решить свои сердечные дела.

Единственное, что меня немного смутило, так это то, что моя Ария где-то на поле сражения подобрала себе раненого молоденького немчика и объявила его своим личным пленником. Для Красной Армии это поступок немыслимый, а вот в Империи с ее феодальными замашками такие вещи вполне в ходу. За разъяснениями я обратился к капитану Вуйкозару Пекоцу – что он был чуть ли не единственным из имперцев, с кем я мог поговорить как мужчина с мужчиной.

– Не бери в голову, Семен Васильевич! – выслушав, весело сказал он, при этом дружески похлопав меня по плечу. – Не тот человек твоя Ария, чтобы заводить себе постельную игрушку для удовлетворения своих нужд – тебя же это больше всего беспокоит? Если она сказала, что любит только тебя, значит, так оно и есть, и иное просто исключено. Это у нее скорее взыграл материнский инстинкт, потребность любой женщины воспитывать и опекать. Назвав этого Альфонса своим личным пленником, она как бы взяла на себя обязательство превратить его из врага в полезного гражданина Империи. Ничего иного этот статус не подразумевает. Так что не переживай!

Вот я и не переживаю, да только все равно как-то беспокойно. Правда, от дурных мыслей хорошо спасает война – когда идет бой, становится не до страданий юного Вертера. Пока основная группировка генерала Болдина сдерживала врага по рубежу реки Щара, моя подвижная бронегруппа вместе с егерями капитана Пекоца немного прошвырнулись до Барановичей, на предмет пощипать расположенные там немецкие тылы. Снова будто бы вернулись времена недельной давности, когда мы стремительно продвигались по территории, которую немцы уже считали своей, и щипали их жирных тыловиков, не ожидавших, что движущаяся среди бела дня танковая колонна вдруг окажется советской. Снова были шик, блеск, красота, летали по воздуху пух и перья, а наши освобожденные пленные, ранее входившие в состав разгромленных в боях под Барановичами 121-й, 143-й и 155-й стрелковых дивизий РККА, вновь брали в руки оружие и вставали в строй.

И только послушав рассказы освобожденных пленных, я понял каково пришлось нашим бойцам, которые с одними винтовками встали на пути у германской танковой лавины и какую серьезную поддержку нам оказали расчеты тяжелых лазерных ружей, которые с легкостью жгли германский бронехлам на любых дистанциях боя. Что такое двенадцать сорокопяток на дивизию, когда немецкие танки прут сотнями; а пушка, даже легкая, это не лазерное ружье, и погибает после второго-третьего выстрела, после чего бойцы остаются против бронированного врага только при ручных гранатах и бутылках с жидкостью КС. Ну ничего, отлилися уже кошке мышкины слезки, и отольются еще. И за все ответили немецкие тыловики, пребывающие в уверенности, что им ничего не угрожает, так как между нами и ими стоит генерал Гудериан с двумя моторизованными корпусами. А вот нет больше вашего Гудериана! И мотокорпусов тех тоже больше нет, наша взяла!