Александр Михайловский - Герой империи. Битва за время

Но так как местом для сброса агитматериалов предполагался центр Берлина (в котором отдельно взятый трудящийся мог появиться только случайно), то, думаю, это имперское хулиганство будет как раз к месту. Все власть имущие в нацистской Германии должны знать, что однажды мы придем в Германию и спросим с них за все мерзости по полной программе. А нынешняя бомбежка – это как обещание банкета и способ уничтожить как можно больше германских высокопоставленных чиновников, пока они еще не успели испугаться и попрятаться по углам. Ведь имперские бомбардировщики прежде не наносили ударов по территории Третьего Рейха и мало ли какие иллюзии могли возникнуть по этому поводу у нацистских бонз.

Но вот – все дела закончены, бомбы подвешены; створки бомболюков бесшумно закрылись, едва слышно чавкнув замками, и товарищ Илер Ота зовет меня подняться в кабину головного «лебедя», у которого над тактическим номером «610» теперь было крупно выведено «Иосиф Сталин». Как я знаю, вчера, когда «лебеди» совершили посадку в Кратово, этой надписи еще не было. Остальные машины эскадрильи тоже обзавелись личными именами. Правда, мне подборка этих имен показалась странноватой. Из героев гражданской войны присутствовал только маршал Буденный, остальные же восемь машин носили имена древнерусских князей, царей, царских генералов, а также сказочных персонажей – таких как Алеша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец. Нет, конечно, я не спорю, Александр Васильевич Суворов или Михаил Илларионович Кутузов были великими полководцами, как и Петр Великий, Александр Невский и Владимир Мономах – но что скажут на такую самодеятельность наши славные политработники?

– Плевать на политработников, – ответила мне, товарищ Илер Ота, направляясь к лифтовой шахте, – социоинженеры говорят, что эти имена из вашей истории должны внушать страх врагам Империи и гордость вашим солдатам. Я лично выбирала их из предоставленного списка в соответствии с заслугами…

Последние слова прозвучали откуда-то издалека, потому что ноги моей темноэйджеловской визави исчезли в лифтовой шахте, будто ее туда затянуло пылесосом [26]. При этом никаких признаков засасывающих воздушных потоков я не ощутил и находился в некотором недоумении по поводу способа подъема. Но настоящий мужчина и советский командир не должен испытывать в подобных случаях никаких колебаний. Вот и я, широко открыв глаза, шагнул в шахту лифта, чтобы без всякой кабины и усилий с моей стороны вознестись на высоту главной палубы «лебедя», проходящей над бомбоотсеками, и оказаться в узком выкрашенном серой краской коридорчике, главной достопримечательностью которого являлись дверцы вделанных в стены шкафчиков.

У одного из этих шкафчиков стояла товарищ Илер Ота и быстро, но без суеты раздевалась. По крайне мере, эти серые эластичные ленты чуть светлее цвета ее кожи, обвивающие сухощавое и мускулистое тело, проходящие через самые «интересные» места, одеждой не счел один самый завзятый авангардист. Полураздетая темная эйджел уже меньше напоминала человека, а больше была похожа на хищного и смертельно опасного зверя, вроде гибкой человекообразной пантеры. В этот момент я впервые мысленно пожалел немцев, поняв, какая страшная сила ополчилась против них в этой войне. Становилась понятной беспощадная точность и разрушительные последствия наших воздушных ударов, а также страх, который немецкие летчики испытывали при виде стремительных белокрылых истребителей. Совмещение человеческого, или даже сверхчеловеческого, разума и инстинктов хищного зверя должно было дать воистину разрушительный результат.

Закончив переоблачение, подполковник Илер Ота окинула меня пристальным взглядом и сказала:

– Поскольку в этом рейде ты только пассажир, то переодеваться тебе не надо. Сойдет и так. К тому же вы, самцы хумансов, ужасно стеснительны, а ваше мужское естество очень сложно спрятать под боевую сбрую… Поэтому перестань глазеть на меня, как какая-нибудь деревенщина, и иди за мной в кабину.

Кабина в «лебеде», в общем, напоминала такую же в наших самолетах, отличаясь при этом разве что большим комфортом и большим количеством приборов, шкалы которых отображались на двух больших экранах. Часть информации выводилась в виде подсветки на лобовое стекло, которое, как мне объяснили, не было никаким не стеклом, а тоже являлось экраном. У меня аж глаза разбежались в поисках привычных мне указателей скорости, высоты, крена и тангажа…

Пока я осматривался, Илер Ота заняла свое место в левом кресле, а потом сделала то, от чего у меня в очередной раз отвисла челюсть. Если наши пилоты первым делом подключают шлемофоны к разъемам СПУ, то темная эйджел, чуть склонив голову и отодвинув в сторону хвост рыжих волос, вставила аналогичный разъем прямо в гнездо на своем черепе. Щелк – и готово.

– Теперь, – сказала она странно изменившимся голосом, повернув голову в мою сторону, – мы с кораблем составляем единое целое. Мне не нужно двигать штурвал или рычаги газа, хотя они тоже присутствуют на этой панели управления – мысленные команды и быстрее, и надежнее. Единственное, на что мы стараемся не полагаться, так это электронные или механические автоматические устройства, не контролируемые ничьим сознанием…

Ну ни буя ж себе, подумал я, устраиваясь в правом кресле, которое оказалось вполне удобным даже для моей широкоплечей фигуры. Потом мимо меня ловко, как змея, проскользнула бомбардир «лебедя» штурман-лейтенант Силена Кси, нырнувшая на свое место впереди и ниже пилотских кресел; а еще один член экипажа, стрелок-оператор Мала Фе, помогла мне справиться с привязными ремнями и надела на голову гарнитуру с наушниками и микрофоном. Покрутив головой, я увидел, что все они подключились к управлению таким же образом, что и командир корабля.

– Лифтовая шахта втянута, люк задраен, – услышал я в наушниках незнакомый мне доселе голос, – технические параметры в норме, корабль к взлету готов.

– Это бортинженер Тяня Фем, – пояснила мне Илер Ота, чуть повернув голову в мою сторону, – единственная «серая» в нашем экипаже. Раньше, при кланах, в корабль вживляли живой мозг, отделенный от тела, но первый император Шевцов запретил это безобразие, а всем таким кораблям с уже вживленными мозгами дал свободу, признав за ними права личности…

– Какой хороший у вас был император, – вырвалось у меня, – но неужели никто из тех, кто лишился таким образом своей собственности, не возмущался и не бунтовал?

– У императора Шевцова не побунтуешь, – хмыкнула в ответ Илер Ота, – я помню те времена, и должна сказать вам, молодой человек, что это был тот человек, который, в отличие от большинства вас, хумансов, был одновременно справедлив, суров и милосерден. Сдавшись ему на милость, враги давали клятву верности. Первоначально это было вынужденным шагом, но потом, увидев, что он ведет свои дела честно и у него никто не остается обиженным, мы становились его самыми верными соратниками. Мы, темные эйджел, не только чтим свои клятвы, но равным образом ценим и добро и зло. Для нас честь – быть членами такого большого и могущественного клана как Империя. А сейчас давай закончим разговор, ибо ваше начальство сообщает, что пора на взлет.