Александр Колосов - Гроза над Элладой [СИ]

— Сам пойдёшь, или подхлестнуть? — осведомился Гортензий.

— Эй, придурок! — крикнул Кан какому-то нервному наезднику, вздумавшему поучить плёткой настырную девчонку. — Поостерегись плёткой махать — она сестра коринфского посла; Аристарх обид не прощает. Венета, иди домой, я тебя прошу! Я прошу тебя!

Его толкнули в спину древком копья, и он пошёл, стиснутый конскими боками. Попытка максимально замедлить передвижение обернулась тем, что всадники подхватили его под мышки и перешли на рысь.

В голос рыдающая Венета примчалась к костру. Услышав об инциденте, Фидий вознамерился обратиться за подмогой к сотнику, но Гифон выступил категорически против.

— Пока мы действуем по закону, они меньшому башку открутят и сошлются на попытку побега, — сказал он хмуро. — Они не зря тайком его похитили — им есть, значит, что скрывать. Надо выручать Кана самим; и чем быстрей, тем лучше!

— Я сгоняю к братьям, они в стороне не останутся, — поддержал Кул. — И пошлите Леона за Адамантидами.

Через четверть часа у костра Норитов собралось почти три десятка юных сорвиголов. Гифон начал, было, выступать перед ними с зажигательной речью, но его нетерпеливо перебил старший из сыновей Адаманта — Пелий:

— Не трать слов напрасно, дружище, мы знаем, что трепаться ты можешь с утра до ночи. Мы в курсе того, что случилось, и готовы поставить на место обнаглевшего Литапаста. Фидий, командуй — Кан гоплит твоего отряда.

В шатре Литапаста Кана ожидал его владелец, удобно расположившийся в кресле у стола с папирусными свитками и двумя обеденными приборами. Шатёр был хорошо освещён, земляной пол застелен шкурами диких животных, в стороне от стола виднелось ложе, накрытое покрывалом из драгоценного египетского полотна.

Осмотревшись, юный разведчик всё внимание сосредоточил на хозяине шатра. Перед ним сидел тридцатипятилетний мужчина в дорогом гиматии и позолоченных сандалиях. На чуть вытянутом его лице, обрамлённом каштановой бородой, выделялись пронзительно-синие глаза с тяжёлыми веками; резко очерченный нос нависал над узкой верхней губой, что неоспоримо свидетельствовало бы о жестоком характере её обладателя, если бы не полная нижняя губа, смягчающая это неблагоприятное впечатление. Кан понял, что перед ним умный, властный и целеустремлённый человек, и что ему — Кану предстоит нелёгкий поединок.

— Слушай, мальчик, ты гимнасий-то хотя бы окончил? — после минутного молчания спросил Литапаст, не скрывая своего изумления.

— Уф-ф-ф! — выдохнул с деланным облегчением дерзкий мальчишка. — Я-то всё гадаю, за что меня задержать стараются, а это этер Гаруспий меня на занятия вернуть хочет! — этер Гаруспий заведовал афинским гимнасием. — Так бы сразу и сказали, а не угрожали оружием. У меня, стратег, есть уважительная причина, чтобы не посещать занятия — меня отец своей волей в армию записал, так что я полноправный гоплит афинского войска, а не эфеб из гимнасия. Так Гаруспию и отпиши.

Литапаст внимательно выслушал тираду задержанного, пристально глядя ему в глаза.

— Ну, довольно дураков из нас строить, — властно сказал он, когда Кан закончил. — Ты, видимо, не до конца понимаешь, в какую безнадёгу влип, по мальчишескому своему легкомыслию. Гортензий, как ты полагаешь, почему этот недоумок над нами тут куражится?

— А чего тут полагать? — коротко хохотнул громадина-сотник. — Он наверняка считает, что Ритатуй его из наших лап, шутя, выдернет. Он же про Лэда Астура по малолетству не знает. Раскрой ему глаза, стратег, жалко мальчишку на плаху посылать — он хороший боец, пользы стране много принести может.

Командующий конницей, не спеша, отхлебнул вина из серебряного кубка и доверительно улыбнулся задержанному:

— Ты ведь знаешь, малыш, что Ритатуй только прикидывается пророком. На самом деле он просто продувная бестия, водящая за нос и царя Эгея, и архонтов, и весь народ Аттики. В эпоху Ахейской войны был у Брети разведчик, которому ты, Канонес Норит, не достоин даже ремни на сандалиях завязывать. Звали его Лэд Астур. И он в одиночку, понимаешь ли ты, в одиночку доставлял Ритатую сведения о том, где стоят вражеские армии, какова их структура и численность, кто ими командует и чем он славен. Фактически, войну Ритатуй выиграл, благодаря именно ему, а не своему полководческому гению. Что сталось с Астуром, Гортензий?

— Известно всем и каждому, — произнёс сотник с усмешкой. — Лэд решил, что ему — очень нужному для Ритатуя человеку — многое позволено. И он нахамил старине Якхиксу. А Ритатуй сделал вид, что никакого такого Лэда Астура он не знает; ему важней было сохранить мнение о себе, как о пророке, а не как о предусмотрительном полководце. Астура насмерть забили плетьми.

С каждым словом Гортензия Кану становилось хуже — перспектива перед ним вырисовывалась всё безнадёжнее, а судьба всё ужасней. Конечно, у него теплилась надежда на то, что он Ритатую не совсем уж посторонний человек, а сын его доброго знакомого, что с Мариархом они учились в одной группе. Но времена были Допотопные, а в Допотопные времена знатный аристократ запросто мог пренебречь простолюдином. Даже простолюдином из известного рода Норитов.

— Короче, вы хотите, чтобы я предал Ритатуя? — спросил он дрогнувшим голосом. — Чтобы передал все сведения тебе, стратег?

— Совершенно верно, — подтвердил Бореа. — Но этого недостаточно. На выборах архистратега ты должен будешь открыть тайну Ритатуя — этого прохиндея из паршивого рода Брети.

«Ой, мамочка!» — Кан почувствовал могучий накат паники, но родовое упрямство и стойкость Норитов позволили ему обуздать приступ малодушия.

— Мне надо подумать, — сказал он, крепясь изо всех сил. — Я не вижу своей выгоды в предательстве. Семья откажется от меня в ту же секунду, когда узнает о моей измене, друзья отвернутся, а в лице этеров Брети я обрету могущественных и непримиримых врагов.

— Не надо трусить, малыш, — благодушно промолвил Литапаст. — Благодаря твоим разоблачениям, я стану архистратегом союзного войска, и Ритатуй Брети не посмеет враждовать с моим доверенным человеком, каким будешь ты с этого мгновения. Твоя семья будет гордиться тобой. Гортензий, что там за шум? Сходи, разберись!

— Стратег, ты говоришь о своём назначении, как о чём-то решённом, — засомневался Кан, — а ведь это совсем не факт.

— За меня уже сейчас стоят фиванцы, этолийцы и локры. Когда обман Ритатуя откроется, а Гортензий доложит о том, что я знаю всё о вражеском войске, на мою сторону встанут все остальные. Но если ты, маленькая дрянь, откажешься от моего предложения, Гортензий с охотой свернёт тебе шею, — прошипел Бореа, сузив глаза и оскалив зубы, — очень ты ему не нравишься! Хватит тянуть время, пора решаться!