Александр Колосов - Гроза над Элладой [СИ]

Победа над шестым когопулом оказала влияние не только на судьбу Коринфа. Кое-какие события произошли и у непосредственных участников славного боя. Энох, вопреки сопротивлению Кэнта ушёл на флот. Знаменитый Тин имел с Аркадцем небольшую беседу, после чего Орит также переселился с тверди земной на зыбкую корабельную палубу.

Мидана осталась одна, но ненадолго: несколько слов, произнесённых между Кэнтом и Тенцием, решили её судьбу — в десятке Норитов появилась ещё одна девушка. Кэм, награждённый лавровым венком, наотрез отказался вернуться в гвардию Аристарха, заявив, что не намерен бегать из подразделения в подразделение — ему и тут неплохо. А Венета, как ни бились её брат и Кан, с неменьшей категоричностью заявила, что остаётся в десятке.

Кан и Кэм продолжали наседать, тогда коринфянка призвала на помощь подруг и обратилась с вопросом к Фидию, хорошо ли она сражается. Сколько ни крутил десятник, сколько ни ворчал насчёт присутствия женщин в действующей армии, она твердила одно и то же: «Нет, ты скажи — я настоящий воин или обуза?» Перед таким жёстко поставленным вопросом и слезами, льющимися из зеленоватых, будто морская волна глаз, не смог устоять даже Фидий. Он пожал плечами и, смущённо посмотрев на брата и Счастливчика, вынужден был дать согласие на дальнейшую службу Венеты. А когда Кэм возмутился, десятник напомнил ему, что уход добровольца из строя до конца военных действий является дезертирством и карается по законам военного времени.

Что касается Медиса и Гетидов, то они также получили поощрение за храбрость в бою, но, при этом, пастуха сняли с командования цепниками. Впрочем, Медис не расстраивался — ему было безразлично командир он или подчинённый. Рядовому гоплиту легче — кроме себя он не за кого ни в ответе. Теперь он жил вместе с Гетидами. Проницательный Шат и не уступающий ему умом Ним чувствовали, что всё это недаром, что Ритатуй снова что-то затевает. Так и случилось.

На исходе третьего дня после освобождения Коринфа, Литапаст, вернувшийся от Эгея, вызвал к себе Гортензия.

Приведи мне Кана, — сказал он телохранителю. — Пусть снарядится по-боевому, и пошли кого-нибудь привести его бешеную скотину.

— Привести Дива, стратег? — усмехнулся сотник. — Поверь мне, это невозможно.

— Тогда зайдите за ним сами.

— Будет исполнено, стратег.

— Погоди, — окликнул полководец своего охранника, когда тот уже выходил из шатра, — тебе не кажется, что мы совершили крупную ошибку, сцепившись с этим мальчуганом?

— Кажется, стратег. Такого парня, как младший Норит, надо иметь среди друзей.

— Это ты правильно…

Десяток Фидия отдыхал после очередных учений, когда послышался дробный стук конских копыт.

— Кого это там сатиры несут? — полюбопытствовал Кэм, лениво поворачивая голову. — Ого! Поглядите-ка, Гортензий! И, кажется, к нам. Держись, Кан, ваш стратег опять какую-то пакость затеял.

Гортензий спрыгнул с коня, несколько шагов не доехав до костра, подошёл, ведя лошадь в поводу.

— Хайре, — сказал он, поднимая правую руку.

— Это ещё поглядеть надо, чему нам радоваться! — отозвался Леон, неприязненно глядя на сотника. — Чего надо?

— Стратег Литапаст…

— Опять Литопаст — я же говорил! — Кэм злобно сжал кулаки.

— … стратег Литапаст, — не обращая внимания на реплику коринфийца, продолжил Гортензий, — приглашает к себе гоплита Канонеса Норита по прозвищу Афинянин. Тебя, парень.

— Ты пойдёшь? — спросила у Кана Венета, кладя руку на плечо юноши.

Кан ожесточённо поскрёб в затылке:

— А куда я денусь? — вздохнул он.

— Стратег Литапаст просил прибыть в доспехах, — сказал Гортензий.

— Да уж без доспехов я к Литапасту и так ни ногой, — хмыкнул Кан, облачаясь в панцирь; Венета пристегнула ему поножи, вызвав завистливый вздох Кула.

— Копьё можешь не брать, — посоветовал сотник, — у нас их много, — и, усмехнувшись, добавил. — Это не вызов, Кан. Это приглашение. Ты нужен стратегу.

— Ладно! — афинянин решительно отодвинул копьё, протянутое Орфеем. — Идём.

Когда они свернули к обозу, юноша с удивлением посмотрел на Гортензия.

— Куда мы идём?

— Пока к Ритатую; надо забрать Дива.

Кан почувствовал, что напряжение, охватившее его при появлении старого недруга, быстро проходит. Ещё бы — верхом на Диве он не боялся никого!

— У нас, кажется, было намерение сразиться, Гортензий, — сказал он, едва они оказались меж лагерями. — Не настало ли время скрестить клинки?

— Не настало, — спокойно ответил сотник. — Да и к чему нам сориться? Признаюсь, я был неправ.

— А как насчёт встречи по дороге из Коринфа?

— Тут моя вина, но я выполнял приказ.

— Зачем меня вызывает Литапаст?

— Сам не знаю, клянусь Аресом.

— Ну-ну…

Уже темнело. Литапаст с беспокойством поглядывал в проём шатра, поджидая прибытия посланца. Наконец, услышав перестук конских подков, торопливо вышел наружу.

— Хайре, Афинянин, сказал он приветливо. — Входи.

На столе, под сводом шатра стояли кувшин с критским вином, три чаши и блюдо с горячим жарким и лепёшками.

— Прошу садиться, — стратег широким жестом показал на походное кресло. — Гортензий, налей! А ты, Норит, не держи зла на моего стража, он всегда выполняет только мои приказы. Мы тут поговорили, подумали и решили оставить тебя в покое.

— Приятно слышать, — осторожно сказал Кан, с опаской поглядывая на вино.

Литапаст поймал его недоверчивый взгляд и улыбнулся:

— Не волнуйся, не отравлено. Ты мне нужен живой.

«Слава Зевсу», — подумал юноша и снял шлем.

— Давайте выпьем, друзья, — продолжал стратег, — за то, чтобы нам никогда больше никогда не ссориться.

— Что до меня, — ответил Норит, — так я никому не желал зла, кроме атлантской нечисти. Я человек мирный.

— Ну, хорошо! Хочешь, выпьем за то, чтобы забыть наши маленькие счёты?

— За это — с большой охотой, — отозвался Кан. — Ты умный человек, стратег. Мне было бы неприятно враждовать с тобой. Мы же делаем одно дело. Ты — побольше, я — поменьше, но одно! Умные люди должны жить в согласии — таково моё мнение. Выпьем!

И они осушили чаши.

— А теперь, когда заключена мировая, — сказал Литапаст, беря с блюда кусок жаркого, — объясни мне причины твоего нежелания отдать добытые тобой сведения в мои руки. Или это были не причины, а простая неприязнь?

— Неприязнь была, — кивнул Кан, — но были и причины, точнее, одна.

— Какая же, если не секрет?

— Теперь не секрет. Я хотел, чтобы архистратегом стал Ритатуй.

— Но почему? Я, кажется, немало сделал для общего дела. Например, союз басилевсов был подготовлен мной и уверяю тебя — в считанные дни. Не будь меня…

— … у нас не было б такой армии. Верно, стратег! Но я простой гоплит и знаю желания моих товарищей. Каждому своё. Ты своё дело исполнил с блеском. Зачем же зариться на чужое? Ритатуй лучший полководец Эллады. Можно было бы выбирать, если б у нас был Гедион. Но Гедиона нет. А, кроме того, я был послан Ритатуем. Не мог же я его выдать! Будь на моём месте Гортензий, разве он поступил бы иначе?