Анатолий Дроздов - Зауряд-врач [СИ]

Апофеозом этого праздника стало прибытие репортеров. Их прислали написать об эпическом подвиге зауряд-врача, отстоявшего лазарет от супостата. А еще он спас командующего фронтом. Герой, мать его! Я пытался уклониться, но Карлович не позволил. Надворный советник светился от удовольствия. О лазарете пропечатают в газетах – что может быть лучше? Глядишь, начальство оценит – последует повышение или орден. Военные тщеславны, и врачи не исключение.

Карлович поведал репортерам о великих событиях, я больше отмалчивался. Это понравилось репортерам. Герой должен быть скромным. Потом нас фотографировали. Мне вручили винтовку с примкнутым штыком и попросили принять героический вид. Я сделал зверскую рожу. Попросили помягше. Мучили долго. Затем репортеры захотели снять нас с Брусиловым. Генерал, к моему удивлению, согласился. Тщеславие… Его одели в мундир, вынесли во двор и усадили на табурет. Меня, Карловича, Леокадию и дантиста разместили по сторонам. Это я потребовал снять всю операционную команду, фотографы планировали только нас с Карловичем. В заключение у входа в лазарет выстроили персонал лазарета для общей фотографии с командующим фронтом. Народ позировал с удовольствием – фотография здесь событие. Это не мой мир, где даже у школьников камеры в смартфонах. Карлович договорился об отпечатках и дал денег. Фотографии прислали. Целый день санитары и сестры милосердия носились с ними, показывая друг другу и тыча пальцами в едва узнаваемые из-за масштаба лица. Не избежали этого поветрия и врачи. А когда пришли газеты со статьями… Хорошо, что Карлович догадался заказать их много. Досталось каждому. Персонал сел писать письма домой. В конверты вкладывались вырезки или газеты целиком с фотографиями фигурантов. Я в этом не участвовал. Кому писать, неизвестно, а фотографии… На кой они мне?

Все когда-нибудь кончается, завершился и этот дурдом. Потекли серые будни. Я оперировал – несмотря на затишье, раненых привозили, лечил больных – их тоже хватало, регулярно навещал выздоравливавшего генерала. У меня с ним установились доверительные отношения, каковые нередко случаются между пациентом и врачом. Как-то, придя с визитом, я застал Брусилова за странным занятием. Он рассматривал фотографии, которые покрывали одеяло. Вскрытый конверт валялся рядом. Бросив взгляд, я различил на фото большой агрегат гусеницами по бокам. Они огибали весь корпус целиком. Рядом стоял человек в незнакомой форме. На фоне громадной машины он выглядел крохотным. Танк? Их уже изобрели? Та-ак, похоже на английский Mk.

— Нравится? — спросил Брусилов, заметив мой интерес.

— Убожище!

— Не скажите! — улыбнулся генерал. — Это самоходная бронированная машина для преодоления укрепленных позиций противника. Вооружена пулеметами и пушкой, которые установлены спереди и в боковых спонсонах. Сухопутный дредноут.

— С какой скоростью он едет?

— Четыре версты в час.

В этом мире Россия перешла на метрическую систему после русско-японской войны. Но привычка к старым осталась, особенно, у немолодых людей.

— Пешеход движется быстрее.

— Зато машина преодолеет окопы и траншеи.

— Если доползет.

— С чего такой скептицизм? — удивился генерал.

— Машина большая и тяжелая. Высокая нагрузка на подвеску делает ее ненадежной. Наверняка, очень ломучая. К тому же высокий силуэт, немаленькие размеры, а также низкая скорость делают ее легкой мишенью для артиллерии. Противник успеет развернуть пушки и расстрелять машины издалека. Чье это изобретение? Французское?

— Английское.

— Предлагают купить?

— Вы догадливы.

— Наверняка уже предложили немцам. Но те испытали и ответили, что им такое счастье не нужно. Решили сбыть нам. Много просят?

— Тридцать тысяч фунтов за одну, — вздохнул Брусилов.

— Пусть оставят себе на надгробные памятники.

— Я тоже не люблю англичан, — признался Брусилов. — Заверяют в дружбе, но помогают немцам. Однако идея хороша. Без этих машин прорвать хорошо укрепленную оборону противника затруднительно.

Значит, собираются наступать…

— Есть же бронеавтомобили.

— Они не смогут преодолеть траншеи и окопы.

— На колесах – да. Но если заменить их гусеницами…

— Чем?!

— Вот эти стальные ленты называются «гусеницы», — показал я на фотографии. — Здесь они движутся вокруг боковых частей корпуса. Это сложно и нерационально.

— Можете показать проще? — улыбнулся генерал.

— Нужны карандаш и бумага.

Получив требуемое, я сел за стол и изобразил танк, взяв за основу советский Т-26 из моего времени, в девичестве «Виккерс». Рисовать я умею. Изобразив танк в разных проекциях, передал листок Брусилову.

— Смотрите! Это ведущее колесо, а это ленивец. Внизу опорные, сверху – поддерживающие катки. Привод спереди. Ничего сложного.

— Вы разбираетесь в механике, — удивился генерал. — Не ожидал от врача.

— Многие врачи – хорошие механики. Инструменты, которые мы используем в работе, придуманы ими. К тому же мне интересно. Читал журналы и специальную литературу.

— Понятно, — кивнул он. — Но я сомневаюсь, что у наших инженеров получится. По крайне мере, быстро.

— Можно поступить проще. В Северо-Американских Соединенных Штатах производят тракторы на гусеничном ходу. Я читал о них. Можно купить патент или заказать готовые ходовые. Только попросить их удлинить, у американцев они короткие. Трактору не нужно преодолевать траншеи.

Если правильно помню, так поступили французы в Первую Мировую войну. И танки у них вышли лучше, чем у англичан. Откуда знаю? Сказал же: читал.

— Любопытно, — задумался Брусилов. — Вы можете изложить свои соображения на бумаге?

— Кто станет слушать зауряд-врача?

— Зато послушают командующего фронтом, — хмыкнул Брусилов. — Прошу вас, Валериан Витольдович!

Как тут откажешь? Я сел за записку. Нарисовал и написал все, что помнил танках того времени. Изложил тактику их применения. Подчеркнул, что не стоит бросать их в бой без прикрытия артиллерии и пехоты, как было в моем мире. Остапа понесло: на меня нахлынуло, я писал и писал. Хорошо, что Брусилов в благодарность за исцеление подарил мне авторучку с золотым пером. С обычной я бы замудохался. Записка вышла на редкость большой – даже не ожидал. Через несколько дней я отнес ее Брусилову. Читая, тот хмыкал.

— Любопытно, — сказал, положив листки. — Штурмовые группы со стальными нагрудниками, взрывчаткой и короткоствольным оружием. Предлагаете вооружить солдат револьверами?

— Можно охотничьи ружья с обрезанными стволами.

— Охотничьи?

— С винтовкой в траншее не повернуться. А картечь с близкого расстояния – метла смерти.

— Как вы сказали? «Метла смерти»?