Олег Таругин - Комбат. Остановить блицкриг! [сборник litres]

Как ни странно, мрачные рассуждения вернули Сергея к реальности:

– Ждешь объяснений?

Мамлей равнодушно пожал плечами, тут же коротко зашипев от боли:

– Ох, зараза! Все время про рану забываю.

«Вот ведь упрямый, ответил, ни слова по сути вопроса не произнеся! Умный. Другой на его месте давно бы уж истерику закатил. Или пистолетом начал размахивать… хотя, нет, глупость сказал. Ну, в смысле подумал. Насчет пистолета – это уж определенно перебор, парень не настолько примитивен. Так что повезло мне с Зыкиным, однозначно повезло».

– Блин, и какое из них тебя устроит? Ты же понимаешь, что Генштабу, комитету обороны и лично товарищу Сталину нужна достоверная информация снизу, причем такая, что никакие органы не обеспечат. Нет, разумеется, я в курсе, что у него имеются порученцы. Причем не только те, что с соответствующими удостоверениями, но и… другие.

На сей раз Кобрин был удостоен ироничного взгляда.

«Гм, а вот это уже любопытно, весьма даже любопытно. А сам-то ты кто, товарищ младший лейтенант НКГБ Витя Зыкин? Хотя нет, на спецпорученца ты никак не тянешь. Весь поведенческий набор не тот. Но с другой стороны, а много ли я этих самых порученцев видел? Так много, что аж ни одного».

– Хорошо, давай поговорим. Но только прежде позволь вопрос один задать. Витя, а кто тебя учил? – В контексте отчетливо звучало невысказанное: «А сам-то ты кто? Почему, как твои «коллеги по цеху», не истерил по каждому пустяку, не хватался за пистолет, не грозил надо не надо трибуналом, не обвинял в измене Родине, паникерстве и провокаторских намерениях – ну и все такое-прочее? Если я не ошибся в тебе – а я не ошибся, гарантия сто процентов! – то сейчас ответишь честно».

Зыкин, разумеется, ответил. И ответ оказался неожиданно коротким:

– Дед. – Поразмыслив секунду, с грустной улыбкой пояснил: – Сирота я, дедушка воспитывал. Неграмотный он был, но людей насквозь видел и меня этому делу научил. Когда помирал, наказ дал: «Мы, сибирские казаки, всегда матушку Россию защищали, вот и ты иди, не бойся защитником стать. Благое это дело во все времена. Накипь смоет, а люди останутся. Настоящие люди». Позже я понял – это дед меня так на службу в органах благословил. Жаль только не дожил.

Лучик солнца пробился сквозь листву, заиграл на щеке младшего лейтенанта, отчего тот невольно сощурился и торопливо отвернулся.

И только сейчас Кобрин неожиданно окончательно осознал, что НА САМОМ ДЕЛЕ сделал этот, по сути, мальчишка, рискнув разыграть спектакль с несуществующим пленным офицером и «расстрелянным» немецким самолетом автомобилем фельдсвязи. Еще и Авдеева каким-то образом убедил – жаль, теперь не узнаешь, каким: погиб пограничник, сгинув где-то в белорусских лесах вместе со своей разведгруппой. Хотя, может, и объявится еще. В той, прошлой истории наши отдельными группами, а то и поодиночке до осени из окружения выходили. Впрочем, сейчас другое важно: это не ему, Кобрину-Минаеву, генерал-лейтенант поверил, а никому не известному мамлею Зыкину! И именно его действия, пусть и опосредованно, в итоге остановили гитлеровцев, не позволив захлопнуть крышку Белостокского котла. Так что, как ни крути, именно особист, хоть сам о том и не подозревает, все эти тысячи бойцов, что должны были в плен попасть, спас. Он – да еще державшиеся до последнего патрона красноармейцы, ценой своих жизней разжавшие почти на сутки стальные клещи гитлеровского наступления…

«И потому этот самый мальчишка куда посильнее тебя будет, товарищ неполный полковник, а ты мнешься, как привокзальная девка под утро. Клиенты, считай, уже кончились, а все продешевить боишься. Да такого нужно ценить больше собственной жизни. Крепкий парень».

После подобного вывода словно камень с души свалился, а все опасения испарились, как утренняя роса. Поверит, никуда не денется. И болтать лишнего не станет.

– Тогда начнем, благо время у нас пока есть. Слушай. Сначала, так сказать, текущая обстановка ближайших недель. Которая, как я очень надеюсь, уже окончательно изменилась в результате наших действий: после окружения советских войск под Белостоком группа армий «Центр» к 28 июня должна захватить Минск. – Кобрин говорил глухим голосом, словно зачитывая вслух текст из учебника, одновременно посматривая на Виктора, лицо которого закаменело от волнения.

– Вечером 15 июля подвижные группы противника должны вступить в южную часть Смоленска со стороны Рославльского, Киевского шоссе и Краснинского большака, а в течение 16-го – овладеть большей частью города. Планы гитлеровцев по нанесению удара через Брянск на Москву 19 июля должны будут измениться директивой Оберкомандования, в которой Гитлер прикажет, кроме наступления на Москву, до зимы занять на юге Донбасс и Крым, а на севере – Ленинград.

– Степаныч, а почему ты все время говоришь ДОЛЖНЫ? – От волнения младший лейтенант с трудом выговаривал слова, отчего его речь была похожа на скрип старого репродуктора. – Объясни?

– Невнимательно слушаешь, Витя. Я ведь сказал: мы УЖЕ изменили известный мне ход событий. Белостокского котла не было, да и Минский теперь под большим вопросом. Видел, как костяшки домино валятся, если их на ребро поставить и крайнюю толкнуть?

Зыкин молча кивнул, всем своим видом показывая: только не останавливайся, говори!

– Вот так и в нашем случае. Только мы не одну костяшку подтолкнули, а сразу несколько. Сначала утром 22-го, когда не дали немцам нас в казармах сжечь и пограничников предупредили, затем в последующие дни, когда их на дорогах в засады ловили и мосты уничтожали и, наконец, когда не позволили им с ходу взять Волковыск и замкнуть колечко. Понял? Добро, продолжаю: зимой немцев остановят под Москвой, взять которую у них, разумеется, не выйдет. Киев мы потеряем. Удержать Крым тоже не удастся, хотя для этого из-под Одессы будет переброшена Приморская армия, а сам город сдан румынам. Ленинград окажется в блокаде, стоившей городу больше миллиона умерших от голода, холода и болезней мирных жителей. Но уже в 42-м мы добьемся первой серьезной победы под Сталинградом, где теперь уже в нашем котле переварится целая армия, командующий которой, генерал-фельдмаршал Паулюс, попадет в плен. В 43-м должен состояться перелом в войне, грандиозная танковая битва под Курском, где мы окончательно сломаем вермахту хребет. После этого каток войны, постепенно ускоряясь, двинется в обратном направлении, с востока на запад, а не наоборот, как сейчас. Сначала по оккупированной противником территории СССР, затем – по Восточной и Западной Европе, Пруссии и так до самого Берлина.

Кстати, касательно генерал-лейтенанта Карбышева и твоего недавнего вопроса насчет «второго раза». После замыкания Белостокского котла Дмитрий Михайлович вместе со штабом попал бы в окружение, а в августе был захвачен в плен. Всю войну немцы держали его в концлагерях – потом объясню, что это такое. Но он не сдался и не сломался, все годы будучи главой сопротивления. Когда наша победа была близка, фашисты показательно казнили его. Страшно казнили – после зверских пыток вместе с полутысячей других пленных вывели раздетыми на февральский мороз и поливали из брандспойта ледяной водой, пока все они не замерзли насмерть. А командир он очень толковый, профессионал высокого класса, чуть не все войны прошел, начиная с Русско-японской. Вот потому я и не мог допустить, чтобы история повторилась. Хорошо, что он спасся, надеюсь, еще надерет фрицам задницу, и не раз.