Олег Таругин - Комбат. Остановить блицкриг! [сборник litres]

– Дальше рассказывай! – Мамлей снова сделал резкое движение, поморщившись от боли.

– Дальше? Дальше человек выйдет в космос. И первым космонавтом Земли станет старший лейтенант Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин.

– О войне, дальше, о войне! – почти выкрикнул особист, похоже, пропустив мимо ушей слова о выходе в космос.

Кобрин усмехнулся:

– Понимаешь, Витя, в том-то и дело, что теперь ничего не предопределено. В той истории, которую я знаю, 9 мая 1945 года в Берлине была подписана безоговорочная капитуляция фашистской Германии. Ну, в смысле будет. И этот день навеки стал одним из наших главных праздников, Днем Победы. А теперь? Кто его знает, Вить. Может, мы и раньше Берлин возьмем, а может, и нет. – Капитан устало замолчал, перевернувшись на спину и прикрыв глаза.

В общих чертах он Зыкину ход войны обрисовал, дальше пускай сам думает, о чем спрашивать.

– Сорок пятого?! – ахнул Зыкин. – Так долго?! Но… как же это?! Твою же мать… Это ж сколько народа за четыре года-то полегло, миллионы, наверное.

– Почти 27 миллионов, большая часть – мирные жители, – тихим голосом ответил Сергей, хоть лейтенант не столько спрашивал, сколько разговаривал с самим собой.

– Сколь… сколько?! Врешь! Не может такого быть!

Кобрин приподнялся на локте, внимательно взглянул товарищу в глаза:

– Может… к сожалению. Зачем мне тебе врать? Ты мое отношение к павшим знаешь, сам ведь видел – пока была возможность, требовал, чтобы всех, до последнего бойца, в списки потерь заносили. – Сергей прихлопнул ладонью по полевой сумке. – Тут они, все при мне. А остальных… остальных мы тоже не забудем, всех поименно вспомним. В моем батальоне пропавших без вести не будет! А потери? Так для того мы с тобой и воюем, лейтенант, и приказы нарушаем, трибуналом рискуя, чтобы эту страшную цифру уменьшить. Хоть ненамного, но уменьшить, понимаешь, Витя?

– Да, – глухим голосом ответил Зыкин, переводя дыхание. Дышать со стянутой бинтами грудью было нелегко, но он уже почти привык.

Оба командира замолчали, погрузившись в размышления, каждый в свои.

Молчали долго. Зыкин, устало прикрыв глаза, переваривал пугающую информацию, по профессиональной привычке стараясь поймать капитана на несоответствиях и логических нестыковках, но ничего не получалось. Да и не особо хотелось, если честно. Самым страшным оказался тот факт, что он однозначно ВЕРИЛ товарищу. Хотя нет, самым страшным все-таки была озвученная комбатом цифра. «Двадцать семь миллионов, – в который раз мысленно проговорил контрразведчик. – Двадцать семь. Но нужно ведь что-то делать, товарищ Сталин должен об этом узнать!» И тут же грустно усмехнулся про себя, представив ироничный взгляд Минаева, реши он ему об этом сказать:

«Серьезно? И кто нас с тобой слушать станет, Вить? Доказательств-то нет и быть не может, только слова. А слова в подобной ситуации недорого стоят. Сам понимаешь, где мы с тобой окажемся, если начнем говорить, что знаем будущее…»

Будущее? Так, стоп, вот именно, что будущее! И капитан его определенно знает! С точностью до отдельных дней! Как же он раньше не догадался! Получается…

Зыкин взглянул на товарища и неуверенным голосом задал, наконец, тот вопрос, которого комбат ждал давным-давно:

– Ладно, допустим. Понятия не имею, откуда тебе все это известно, но допустим. А… сам-то ты кто?

– Ну, наконец-то! – невесело хмыкнул Кобрин. – А то у меня уже скоро комплекс неполноценности разовьется, мол, никому я не интересен. Знаешь, Вить, после всего случившегося мне в принципе уже все равно, как ты мои слова воспримешь. Думаю, нормально, поскольку далеко не дурак и анализировать умеешь. Так что отвечу прямо. Я – капитан Сухопутных войск Земной Федерации, командир штурмовой роты Сергей Викторович Кобрин (про обучение в Академии Генштаба он решил на всякий случай промолчать). Ничего страшного не сказал, верно? Кроме непонятного тебе термина «Земная Федерация»? Но основная проблема, Вить, в том, что я из будущего. И между нами почти две сотни лет. Вот такая закавыка, товарищ младший лейтенант. И думай обо мне, что хочешь, но все это – истинная правда. Слово офицера.

– Командира… – хриплым голосом автоматически поправил Зыкин, глядя на товарища широко раскрытыми глазами, каждый размером с местный пятак.

– Да нет, Витя, именно офицера. Звание «офицер» и погоны товарищ Сталин вернул… ну, в смысле вернет, уже в сорок третьем году. Вот так-то вот. Кстати, прапрадед мой, лейтенант Федор Кобрин, как раз где-то в этих местах без вести пропал. Разведчиком он был, командиром взвода. Ты имя запомни на всякий случай, мало ли, вдруг да и встретишь где.

– А капитан Минаев?

– С этим сложнее, даже не знаю, как бы тебе попроще объяснить… Ну, в общих чертах так: есть такая хитрая технология, когда разум одного человека… э-э… помещают в голову другого.

– Так… – смешно нахмурив лоб, на мгновение задумался Зыкин. – Ну, а настоящий Степаныч-то где? Ты его убил, что ли? Ну, в смысле, не тело, а его разум?

– Ни в коем случае! Когда я… в смысле мое сознание, вернется обратно в будущее, капитан Минаев снова станет самим собой. Но вот будет ли он что-нибудь помнить обо всех этих событиях – большой вопрос. Понимаешь, Витя, я не ученый, а простой солдат, который получил приказ. Отправиться в прошлое и помочь предотвратить разгром Красной Армии в первые месяцы войны.

– А зачем нам помогать, Степаны… э-э, слушай, а как мне теперь тебя называть-то?

– Как называл, так и зови, иначе запутаемся, да и спалимся оба. Да и привык я уже, если честно, словно полжизни меня так звали. Сам знаешь, на войне день порой за год идет. Ну, а зачем помогать? Серьезный вопрос, ответ на который тебе, Витя, сильно не понравится. Все еще хочешь узнать?

– Говори уж, коль начал. Как дед говорил, «снявши голову, по волосам не плачут».

– Понимаешь, в моем времени по большому счету все то же самое, что и здесь. Только воюют уже не страна со страной, а планета с планетой.

– На Марс, значит, полетели? – с кривой ухмылкой осведомился мамлей. – Революцию учинять, как писатель Толстой рассказывал?

– И на Марс тоже, и гораздо дальше. Звездное небо видел? Каждая звезда – такое же Солнце, как у нас. А вокруг него планеты вращаются. Вот на эти планеты мы и полетели. Обжили их, города построили, производства разные, заводы там, фабрики – ну и так далее. А потом некоторые из них решили самостоятельными стать, вроде как отделиться и единому правительству больше не подчиняться.

– Ну, это-то понятно, – авторитетно заявил Зыкин, делая экономный, чтобы не потревожить рану, вдох. – Мятежники, одним словом. Эти, как там их товарищ политрук обзывал? Инсер… инсургенты, во. Каждый на себя одеяло тянет, чтобы деньгами не делиться, верно?