Борис Рогов - Сунул Грека руку в реку [СИ]

- Убери… немедленно… свои грабли – шипит Тришина, как змея, - на нас смотрят же!

- Тебе жалко, что ли? – так же тихо, шепчу я – Пусть завидуют!

- Сейчас Шурик Трубицын придёт, будет тебе морду бить, а я этого совсем не хочу.

- Ну, ты меня прямо напугала. Ой, боюсь-боюсь…

Внезапный свет прерывает наши препирания! - Нет, нельзя же так! Вздох досады пролетает по залу. Все останавливаются и начинают возмущаться. А на сцену фурией взлетает Кузьминична.

- Что здесь происходит?! - Гневно вопрошает разгневанная дама. Её глаза мечут молнии. - Кто разрешил выключать свет? Где этот Рогов?

М-да. Похоже, что это было первое и последнее собрание клуба любителей музыки…

Приходится мне подниматься и отвечать за содеянное.

- Мария Кузьминична, а что случилось? – Сделав совершенно невинное лицо, спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.

- Он еще спрашивает! – продолжает кипятиться завуч. – Что за разврат вы тут устроили? Зачем свет погасили? На себя бы посмотрели, все как с сеновала…

Тут она права. Выглядит основная масса при ярком свете взъерошено и помято, что после энергичных движений естественно.

- Свет погас сам. Может пробки полетели… Мы просто не стали включать потому, что в темноте не так скованно чувствуют те, кто танцевать не умеет. И вообще… ну, ничего же не произошло.

Недружное бурчание в мою поддержку, начало нарастать.

- Ну-у-у-у, Марькузьминишна-а-а! Ну, разрешите нам еще полчасика попрыгать. – слышаться реплики из зала

- Как бы вы тут не допрыгались, и я вместе с вами. Всё! Заседание клуба объявляю закрытым. Чтоб я никого через пять минут здесь не видела. А ты, Рогов, завтра зайди после уроков ко мне. Будешь отвечать по всей строгости. И уже зычно – Разошлись все, быстро!!!

Вздохнув, Вадим начинает скручивать провода, складывать катушки в коробку, а остальные, тихо матерясь, тянутся к выходу.

…

Бредем с Тришиной по Гоголя в направлении нашего двора. На улице тепло для зимы. Снегу за последние часы выпало довольно много, и идти неудобно, как по песку. Я ворчу на учителей, на снег, на окружающую глупость. В конце концов, Ленка не выдерживает:

- Кончай ныть! Задолбал уже своим нытьем. Расскажи лучше, что ты делал, когда мы с тобой топтались. Если бы эта усатая тётка не ворвалась, дело бы не остановилось? – И смотрит так лукаво, слегка склонив свою головку.

- Ясен пень, не остановилось бы. – Поддерживаю я игру. – Я бы залез тебе в трусы и честь твою девичью нарушил. – А ну-ка посмотрим, чем дело закончится? – думаю я про себя.

Ленка от такой тирады даже опешила, - Ах, ты развратник! Что такое говоришь! Да куда тебе, ты ж трусишка, даже целоваться не умеешь, и вообще слабак. – С этими словами она вдруг резко толкает меня в плечо, да так сильно, что я от неожиданности заваливаюсь в сугроб, а она, смешно поскальзываясь, пытается убежать

- Ах так, слабак, значит, придётся показать тебе какой я слабак, – кричу я, вскакиваю и бегу следом.

Настичь курочку удается только на пороге её подъезда. Я с размаху прижимаю её всем телом к дверям.

- Дурак, отвали, больно же! – Верещит она в моих объятиях. Поздно. Я прижимаю свои губы к её и сквозь поцелуй приговариваю: - Цефофатса не умею, ну науфы, раф такая умефая… Ленка пытается смеяться, но получается не очень.

Половина моего сознания просто улетает в небеса в эйфории. Сердце раскалывается на множество кусочком, заполняющих все тело. Кровь пульсирует от ушей до кончиков пальцев.

Внезапно дверь, про которую мы забыли, в процессе наших забав начинает содрогаться под ударами. Это возвращает нас к действительности. Я отстраняюсь от Тришиной, она отпрыгивает в сторону, чтобы избежать удара. Вовремя! Дверь резко распахивается, из подъезда вываливается мужик с чемоданом.

- Вы чего безобразничаете! Зачем двери держите?! Приличные на вид ребятишки, а хулиганите! Тут люди на поезд опаздывают, а вы пройти не даёте. Вот, Лена, всё твоим родителям расскажу! – гражданин, сурово размахивая чемоданом, скрывается в снежном мареве.

- Ага, расскажет он, да он забудет вообще всё, когда вернется. – шепчет Ленка. Поднимемся ко мне? Продолжим обучение? Хотя нет. Вали домой, мне еще к завтрашним занятиям готовиться надо.

Мария Кузьминична сидела у себя в кабинете, почти задыхаясь от возмущения. Нет! Ну, это ж надо так её подвести! Она к ним со всей душой, а они… Устроили прямо в школе разнузданный шабаш. Воспользовались её доверием. Превратили, и так идеологически рискованную, лекцию о западной музыке в танцульки, да не просто, а в темноте! Вот уж по истине: - «Темнота друг молодёжи! В темноте не видно рожи»…

Ну, я завтра устрою этому молодому дарованию, этому журналисту недоделанному, этому гусю лапчатому… так просто ему это не пройдёт! Надо его крепко наказать! Хотя как его накажешь? Двойку по поведению? Так, вроде бы, явных нарушений не случилось. Выгнать из комсомола? Себе дороже. Сразу показатели по росту рядов упадут… Выговор вкачу по комсомольской линии, за поведение недостойное комсомольца. Ладно, пора домой. Дома с Петром переговорю, может он что подскажет.

…

- Пётруша, посоветуй, дорогой, как мне поступить – обратилась Мария Кузьминична к мужу, расслабленно сидящему перед телевизором.

- Да, Маша, слушаю тебя со вниманием. Что там опять у тебя комсомолята отчебучили? Опять твоя «звезда» Рогулин, что-то затеял?

- Он самый, ни дна ему, ни покрышки. Только Рогов его фамилия. Его в этом году просто пучит от инициатив. Вот и сегодня, вот ты совершенно правильное слово подобрал «отчебучил».

- Да, не тяни, рассказывай, нечего тут интригу на пустом месте раскручивать.

- Вот я и рассказываю, не сбивай меня, пожалуйста. Ну, значит, так. Предложил Боря создать в школе клуб любителей современной музыки. Всё так грамотно разложил. Мол, надо нести в комсомольские массы информацию о протестных настроениях в среде современной рок-музыки, надо учить молодёжь различать хорошую и плохую рок-музыку. В общем, все хорошо, гладко, партийно и идеологически правильно. Но параллельно, сдаётся мне, он решил узаконить на базе школы банальные танцульки. Чтобы мальчики могли потискать девочек и попрыгать под модную музыку. Представляешь? Они сегодня даже свет погасили, чтобы лапать было сподручней!

- Ха-ха-ха! – Смеётся Пётр в голос. - Ну и дела закрутились в твоём школьном болоте. Давай по порядку. Официально у нас вся рок-музыка отнесена к буржуазным извращениям. Так? Так. Молодёжь, однако, через все преграды покупает, переписывает, слушает именно рок. Ты, кстати, как оцениваешь ту музыку, которую слышала?

- Да, Петь, я же не музыкант ни разу! Как я могу оценивать то, в чем ничего не понимаю? – всплеснула руками Марькузьминична.