Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги [CИ]

Рейнгольд никак не мог определиться, то ли тип в дымчатых очках ему методично дерзит, то ли у него просто такая нечеловеческая манера разговаривать.

— Кто вы, бесы дери, такой?

— Я уже представлялся — Ингмар Зильберг, советник наместницы Немексиддэ по континентальным делам. Работа у меня такая — людей раздражать и газеты читать. С удовольствием предъявил бы вам мое метрическое свидетельство, но оно лежит в пучине морской где-то между Архипелагом и Белым берегом. Я не лежу рядом с ним по чистой случайности.

Рейнгольд вздохнул. И принес странному типу стопку газет.

— Изучайте.

Зильберг, не говоря ни слова, погрузился в чтение. Тишину нарушал только шелест быстро переворачиваемых страниц. Рейнгольд изредка бросал на гостя осторожные взгляды. Лицо дэм-вельдского советника мрачнело с каждым новым выпуском. Над биржевыми сводками оно и вовсе приняло выражение глубочайшего траура. Подоспевший завтрак существенно картины не поменял.

— Дорогой, с каких пор у нас тут публичная библиотека? — надула губки Дэмонра с порога гостиной. Рейнгольд мимоходом оценил боевой раскрас нордэны и мало что прикрывавший шелковый халат, стратегически завязанный каким-то хитрым способом. Видимо, роль, в которой она встречала доктора, пришлась ей по душе.

Зильберг перевел взгляд на Дэмонру. Несколько секунд созерцал ее молча, потом сказал что-то на языке Архипелага. Последовавшая реакция была на свой манер потрясающая: нордэна резко запахнула халат и стала рукой стирать помаду, не сводя с Зильберга изумленных глаз.

— Определенно, у вас не публичная библиотека. И не публичный дом. Я не стою такого маскарада.

Не слишком приятный смысл сказанных слов Дэмонра проигнорировала. Сначала она просто во все глаза уставилась на калладца, умевшего первоклассно склонять по падежам нордэнские существительные и прилагательные, при этом правильно расставляя двойные ударения. Язык Архипелага по сложности превосходил даже морхэнн, а морхэнн в качестве государственного языка выбрали не в последнюю очередь за грозные семь падежей и двенадцать временных форм. Иными словами, первым чувством, которое Дэмонра испытала к обтрепанного вида гостю, стало огромное уважение. Ей даже стрелять в него расхотелось.

— Для проформы. Вы — Дэмонра Ингрейна, дочь Ингрейны Рагнгерд и Бернхарда Вальдрезе? — уточнил незнакомец.

Такая постановка вопроса всегда приводила Дэмонру в состояние почти детского умиления.

— Второе уставляю на усмотрение Рагнгерд. Но вроде бы да. А вы кто?

— Ингмар Зильберг. Бывший советник по континентальным делам бывшей наместницы.

— Рэдум Эстер? Погодите…

— Немексидэ Рэдум. Она теперь тоже бывшая наместница, к моему великому сожалению. На Архипелаге произошел переворот. Во всяком случае, в континентальном понимании этого слова.

— Что? Это невозможно, — нахмурилась Дэмонра. Она с большим трудом представляла переворот на Архипелаге. И еще меньше представляла, зачем он нужен. Нордэнов никто и никогда не притеснял. По большому счету, им позволяли даже слишком много. Дэмонра хорошо помнила, как недобро на них косились одноклассницы, когда они с Зондэр и Магдой играли во дворе вместо уроков нравственного закона. Правда, смысл тех взглядов она поняла куда как позже.

— Скажите «это было маловероятно», и я с вами соглашусь. Это было маловероятно, и это произошло. Я могу поговорить с вами без присутствия вашего мужа? Меня несколько смущает необходимость изъяснятся на непонятном хозяину дома языке.

Дэмонру данная необходимость тоже смущала. Но она прекрасно понимала, что маг употребил точное слово — речь шла именно о «необходимости». Если уж загадочный Зильберг после переворота заявился прямо к ней, ждать хорошего не приходилось.

Нордэна растерянно покосилась на Рейнгольда. У нее язык не поворачивался попросить его выйти, но и при нем говорить она не могла. Зиглинд, как обычно, понял все даже слишком хорошо. Его замкнутое лицо стало еще более замкнутым.

— Я вынужден вас оставить, — холодно сказал Рейнгольд. — Я буду наверху, мне нужно разобрать корреспонденцию.

Дэмонра проводила его мрачным взглядом и буркнула:

— Надеюсь, мессир Зильберг, дело, по которому вы пришли, и впрямь того стоит.

— Мое дело касается приобретенной порфирии, ваших заводов, Дэм-Вельды и кесарии, в качестве приятного бонуса, — ничуть не смутился Ингмар. — Его стоимость можете определить самостоятельно.

Набор впечатлял.

— А почему я вообще должна вам поверить?

Ингмар молча извлек из кармана видавшего виды пальто карандаш и принялся сосредоточенно рисовать что-то на полях газеты. Сперва Дэмонра видела только загадочные прямоугольники. Потом между прямоугольниками стали появляться соединяющие их ломаные линии. Нордэна понятия не имела, рисует Ингмар схему телефона, телеграфа или чего-то еще, но самого факта знакомства этого человека с главной тайной Архипелага отрицать не могла. Дэмонра так же молча вырвала у него газету, отодрала нужный кусок и щелкнула извлеченной из кармана зажигалкой. Лист свернулся и почернел почти мгновенно. Нордэна растерла между пальцев невесомый пепел, не чувствуя жара. Ей хотелось проснуться.

А больше всего на свете ей хотелось проснуться в Каллад в Красную ночку или за пару дней за нее. Пойти и убить нескольких людей. Потом можно было лечь, заснуть и больше никогда не просыпаться.

Дэмонра механически посмотрела на пепел. И подумала, что, когда за неполные два месяца мир рушится дважды — это слишком много. Как слишком много — две войны на одну человеческую жизнь. Ей почему-то стало жалко даже не себя и не Рейнгольда, не страдающий рэдский народ или кого там еще следовало пожалеть исходя из доводов рассудка, а маму. Если человек в дымчатых очках знал самый главный секрет Дэм-Вельды, значит, смерть Рагнгерд оказалась такой же бессмысленной, как и жизнь.

— И что вам нужно? — устало спросила Дэмонра. — Денег? У меня их нет.

Ингмар как-то странно улыбнулся:

— О нет. Это излишне… континентально для человека, который прожил с нордэнами двадцать лет.

— Тогда чего вы хотите?

— Огня, крови и мести, — невозмутимо перечислил он, словно речь шла о паре мешков картофеля. Дэмонре осталось только округлить глаза, глядя на это явно ненормальное существо, но тут Ингмар внес окончательную ясность, очень по-нордэнски подведя итог этих трех слов. — Справедливости.

— Вы кому-нибудь об этом говорили? О… о небесном огне.

— Разумеется, нет. Во-первых, я дал слово наместнице Немексиддэ. Во-вторых, мне все равно никто не поверит. И, главное, я не думаю, что кому-то на континенте на самом деле нужно это знать. За исключением одного-единственного случая.