Кулак Петрович И Ада - Брод в огне

— Уверен, она взяла с тебя клятвенное обещание не водить девок. Про друзей и окна там, наверняка, не было ни слова, поэтому формально ты чист, аки голубь.

Эрвин, видимо, уставший припираться, только вздохнул и через несколько секунд чиркнул спичкой. Масляная лампа осветила скромное жилище, обстановку которого составляла кровать, письменный стол, кривой комод с крылатыми детками и связки книг в углу. И здоровенная серая крыса, глядящая на Маэрлинга с самой высокой стопки.

Витольд чуть обратно в окно не вылетел и схватился за пистолет.

Эрвин криво улыбнулся:

— Она прилагалась к жилью. Ну, почти. И она уже старая. Оставь животное в покое.

Маэрлинг понял, что секунды лишней здесь не останется.

— Эрвин, или ты немедленно собираешься, и мы идем в «Дыханье розы», или я начинаю здесь же петь неприличные куплеты и навек гублю твою репутацию. Что скажешь?

— Помимо того, что ты сумасшедший шантажист? — без энтузиазма поинтересовался Нордэнвейдэ, нашаривая на столе расческу. — Боюсь, ничего.

— Тогда собирайся и пошли.

Идти в «Дыханье розы» Эрвин, закостеневший в трезвости и добродетели, отказался наотрез. Витольд применил весь арсенал средств убеждения — от уговоров до прямых угроз — но никаких видимых успехов не добился. Его так и тянуло сообщить, что сдохнуть в обнимку с гробом Кейси было куда как более рационально, чем вот так жить после ее смерти, но Витольд понимал, что на это Эрвин может обидеться не на шутку. В итоге он уговорил последнего на поход в трактир с самыми симпатичными разносчицами, и на том успокоился.

Через полчаса Маэрлинг с удовольствием пил игристое, а Эрвин клевал носом над нетронутой тарелкой, начисто игнорируя Беату и Марту, похихикивающих неподалеку.

— Эрвин, у меня есть дело.

— Как удачно, что ты к нему, наконец, перешел.

— Я хочу исповедоваться.

Нордэнвейдэ даже глаза не поднял.

— Витольд, боюсь, таким объемом времени я не располагаю.

— Да ну?

— Я умру от старости раньше, чем ты расскажешь, как перешагнул порог двадцати лет.

— Занудство — грех. И, что еще хуже, грех неинтересный. Но ты угадал, речь пойдет о женщине.

— Вот уж неожиданность, — наконец, съязвил Эрвин, оторвавшись от созерцания столешницы. — В чем дело? Сразу говорю, я не буду помогать тебе похищать чью-нибудь дочку.

— У тебя прямолинейное воображение, друг мой. К тому же, ты явно злоупотреблял приключенческими романами в юности.

— Витольд, ты вломился в дом и вытащил меня из постели ночью. Если ты не хочешь, чтобы я сейчас злоупотребил вот этой кружкой и тебе дорог твой нос, не тяни уже.

С воинственно поднятой кружкой в руках и злостью во взгляде Эрвин, наконец, начал напоминать человека, а не собственную фотографию в траурной рамке, и это было хорошо. Витольд кратко пересказал ему содержание разговора с Ингрейной, не называя ту по имени и выкинув почти все, что касалось северной мифологии. Остаток вышел не очень длинный.

— Ты уверен, что за ней следят?

— Я бы сказал, за ней не просто следят, за ней шпионят до крайности нагло.

— Ты перехватил шпика?

— Нет, каналья ушел. Сам понимаешь, я не мог бегать по штабу с обнаженной шашкой и пистолетом наперевес, тряся каждую уборщицу на предмет, не проходил ли кто мимо.

— До того, что ее преследуют свои же, ты, надеюсь, уже умом дошел?

— Ну что ты! — всплеснул руками Витольд, едва не снеся бокал со стола. — Каждый день вижу в штабе полка имперских свиней, я был уверен, это их происки.

— А ты разуверься и головой подумай.

— Я слишком молод, чтобы разувериться, хотя в наш жестокий век…

— Витольд, ты путаешь меня с кем-то из своих девиц. Прекрати паясничать, я слезу не пущу. Ее преследует кто-то из своих. Кто-то, более влиятельный, чем она сама.

— Государя и Создателя следует исключить?

— Думаю, да. Последний вообще нечасто балует нас вниманием.

— В тебе заговорил рэдский святоша.

— А в тебе — калладская свинья. Хватит пить.

Витольд мысленно поздравил себя. Эрвин явно завелся до последней крайности, но хотя бы разговаривал, а не вспоминал Кейси или чем он там еще себя изводил.

— Что бы ты предпринял, если бы хотел ей помочь? «Приставить Магду» исключи, они друг друга не выносят.

— Чтоб за компанию с ней под раздачу и Магда попала? Конечно, нет. Я бы нанял хорошего вероятностника. Зачем подставлять кого-то под удар, когда можно просто избежать удара?

— Думаю, ты в курсе, что попытка втихую приставить мага к офицеру без его ведома — да и с ним тоже — преступление, за которое расстреливают? У них свои маги в штате.

Эрвин пожал плечами.

— Думаю, ты знаешь, где найти мага, которого не поймают. Я бывал в доме одного такого прошлой весной. И мы проезжали мимо совсем недавно, когда подвозили ту милую барышню с веснушками, которая не устроила истинных патриотов. У меня еще тогда мелькнула мысль, что это судьба.

Маэрлингу стало стыдно. Чтобы додуматься до такого очевидного решения, вовсе не следовало вытаскивать приятеля из постели и волочь его в кабак, но что сделано — то сделано.

— Решено. К нему и пойдем!

— Сейчас? — выразительно поморщился Эрвин. — Витольд, твоя склонность ночами вламываться в чужие дома начинает казаться мне странной. И эта барышня — Тальбер, кажется? — слишком славная, чтобы тебе нравиться. Так что дождись утра. Я бы на твоем месте также предварительно написал письмо с просьбой о встрече.

— Составишь мне компанию?

Эрвин дернул щекой.

— Нет.

— Почему?

— Потому что кто-то должен будет подобрать тебя и отвезти в больницу, если вы не договоритесь.

— Эрвин, ты зануда. Он поставил мне математику — он добрейшей души человек.

Черные глаза Эрвина тускло блеснули.

— Никогда не забывай, что Кейси Ингегерд тоже так думала.

День Наклза шел кувырком с самого утра. Впрочем, утра как такового у него не случилось — за всю ночь он ни разу не сомкнул глаза дольше, чем на четверть часа — мешал скрип из-под заколоченного люка в подпол. Подпола не существовало, и люка не существовало, и вообще на самом деле в спальне мага имелись только кое-как прибитые к полу крест-накрест доски, но проку от этих умных соображений оказалось немного. В довершение всего, люк перестал скрипеть там, где он находился раньше, и переместился к окну. Наклз встал и заколотил и его. Когда люк возник в третий раз — теперь на потолке, ровно над его подушкой, маг перестал сопротивляться и долго вглядывался в пульсирующую черноту, текущую вниз из квадратного отверстия, которого даже не было в этом мире. А потом за окном, наконец, забрезжил тусклый рассвет.

«Наклз, как ты?» — поинтересовалась эта невозможная рэдка с комплексом спасителя, когда он кое-как сполз в кухню, навернувшись с последних трех ступенек.