Сергей Суханов - Перелом. Часть 4 [СИ]

Уж лучше бы потратили свою энергию на технологические вопросы. А то детали разных заводов зачастую не подходили друг к другу, что заставляло комплектовать штурмовые полки самолетами с одного завода, иначе ремонтропригодность падала многократно. Это помимо того, что даже самолеты одного завода, но разных серий, могли иметь различные детали - начиная от их формы и до размещения отверстий для крепежа - внешне вроде бы детали подходят, но чтобы установить, скажем, верхнюю бронекрышку, в ней приходится просверливать новые отверстия под отверстия в бронекорпусе - как отмечали ремонтники в частях, монтаж верхней крышки бронекорпуса занимал больше времени, чем выполнение самих регламентных работ на моторе. И так-то на приколе находилось как минимум тридцать процентов штурмовиков (а к 1 июня 1943 достигло и вовсе 46,3%) - заводы гнали план по количеству самолетов, а то, что потом много их простаивает из-за отсутствия ремкомплектов - за это заводы по башке уже не получали. Вот и выходило - производство в штуках вроде бы высокое, а самолетов не хватает - в любой момент времени на приколе стояло порядка полутора тысяч самолетов - одна, а то и две воздушные армии !

Дело усугублялось еще и вынужденным изменением в материалах. Так, из рецептуры нитрошпатлевки АШ-22 был выведен дефицитный свинцовый крон - и пошли отслоения миткалевого покрытия, расслоения фанерной обшивки - порой целые полки стояли на приколе - при полетах от крыльев отрывались целые куски обшивки и самолеты прилетали с дырявыми крыльями, из которых торчали нервюры и лонжероны. Конечно, подобные повреждения самолеты получали и в боевых действиях, и даже долетали обратно до аэродромов - все из-за удачно выбранного аэродинамического профиля Clark-YH, позволявшего такие фокусы. Но когда самолеты начинают разваливаться в воздухе просто так - это не дело.

В некоторых строевых частях пытались выходить из положения - и дополнительно проклеивать обшивку, и надевать на крыло огромный матерчатый чулок (который еще надо сшить) и затем проклеивать его - предполагалось, что даже если оторвется кусок обшивки, этот чулок удержит нужное. Особенно отличался такими дефектами московский завод N30, тогда как Куйбышевский завод N1 исправно гнал нормальные штурмовики. Дело пытались решить и усилением контроля технологических операций, и переходом на другие шпаклевки и клеи (РИ), даже начинали примериваться к нашим стеклопластиковым технологиям (АИ) - но последнее шло туго - советские конструктора и производственники привыкли к дереву, материи, клеям, стали и алюминию, и вводить новый материал было для них головной болью, а отсутствие достаточного количества квалифицированных кадров эту боль только усиливало.

Ладно хоть все активнее применяли наши РС-60, особенно кумулятивные - раскрывающееся оперение позволяло вполне компактно - чемоданом сечением 20х150 сантиметров, меньше чем для восьми РС-82 - размещать под каждым крылом пусковые установки на три десятка ракет, что обеспечивало два-три залпа с гарантированным поражением любой бронемашины противника. ПТАБы, которые советские конструкторы также продвигали в качестве оружия, постепенно сходили на нет - если первые случаи применения этих свободнопадающих кумулятивных бомбочек было очень удачным, то в дальнейшем немцы нашли против них противоядие - на марше танки и другая техника стали передвигаться в рассредоточенных порядках, так что под удар попадало меньше машин, на стоянках технику стали располагать под деревьями и кустами, с августа на танки начали крепить специальную сетку (РИ), которая вызывала преждевременный подрыв кумулятива, и струя уже не наносила танку повреждений, а остальные бомбочки падали "где-то рядом", а не "почти туда же" - слишком мала плотность, слишком велик разброс. В итоге для гарантированного уничтожения одного танка требовалось уже 18-30 штурмовиков с ПТАБ. Наши же ракеты позволяли вести настильный огонь, причем кучно - и за счет закрутки, и из-за отсутствия отдачи при выстрелах, так что танки можно было достать и под ветками деревьев - первые ракеты залпа срабатывали на ветках и расчищали дорогу последующим. С металлическими сетками была такая же ситуация.

Вообще, наша конструкция с двумя моторами и, соответственно, свободным носом, избавила нас от многих проблем, с которыми пришлось бороться советским конструкторам. Например, вооружение у наших штурмовиков размещалось в носу, поэтому оно не накладывало ограничений на профиль крыла - это в Ил-2 пушки размещались в крыле, поэтому его высота должна была позволять разместить там пушки, наши же крылья мы могли компоновать по своему усмотрению - пушка и пулеметы размещались в носовой части, где было достаточно места для всего - и для оружия, и для боекомплекта. Это же, кстати, развязывало руки и в конструировании оружия и его боепитания - когда много места, можно сделать чуть покондовее, но быстро - все-равно износ оружия, особенно на первых порах, был высок - тут изнашивается, там подклинивает после двадцати выстрелов и надо давать остыть - поэтому конструкции быстро менялись.

К тому же наличие большого свободного пространства в носу штурмовиков позволило нам к весне сорок третьего создать и отладить новую схему управления оружием, на гиростабилизированной платформе - летчик прицеливался, начинал стрельбу и шел дальше - и пока он летел и жал гашетку, автоматика удерживала вооружение на выбранной для стрельбы точке. Это позволяло вести точную стрельбу с более пологих углов атаки, то есть безопаснее и дольше. Системы отклонения оружия у нас были и раньше, первые варианты - с начала сорок второго, и уже они позволяли вести обстрел наземных целей на меньших углах. Но углы в них выставлялись пилотом вручную, хотя и во время полета. А вот удержание оружия на цели при выполнении маневров - это было новым. Собственно, саму идею мы слизали с эскизного проекта штурмовика БШ-ВМ - он был предложен в конце сорокового года конструкторами завода N32 - Можарским и Веневидовым, которые занимались стрелковыми турелями, прицелами, подвижными стрелково-пушечными установками - то есть идея управляемого вооружения для них была знакома и известна еще до войны. Весной сорок первого опытная установка даже отрабатывалась на ближнем бомбардировщике Як-2 - у этого двухмоторного самолета также было много места в носовой части. После начала войны они продолжали развивать свою конструкцию АКАБ - автоматической комбинированной артиллерийской батареи, предполагая ставить ее на Пе-2.

И мы выпросили этих конструкторов к себе - у нас-то они и доводили механику, а мы дополнили ее своими гироскопами и, главное - электроникой - дальность до цели измерял радиолокационный дальномер, а скоростью перемещения стволов управляла небольшая электронная схема - эти дополнения позволили увеличить гибкость применения нового вооружения - теперь летчики не были ограничены определенными наборами высот и скоростей пролета мимо цели, как было ранее, при механических управляющих системах - ведь чем ближе к цели, тем быстрее надо поворачивать ствол, чтобы он продолжал смотреть на цель. И механика имела ограничения в таких расчетах, да и пилоту требовалось и выставить на приборе максимально точную дальность, и выдерживать скорость, заложенную в механической схеме - все это ограничивало маневры и приводило к шаблонным действиям, что соответственно повышало риск быть сбитым - собственно, из-за этих же недостатков пилоты Ил-2 практически не пользовались бомбовыми прицелами - те были рассчитаны на подход к цели на стандартных высотах с шагом в сто метров и на стандартные скорости - штурмовик должен был лететь по прямой, как на параде - идеальная учебная цель.