Макс Мах - История Золушки [СИ]

По правде сказать, после такой ночи, - да еще с предутренним "приступом страсти и нежности", - спать следовало, как минимум, до полудня, а лучше и вовсе до полдника. Но куда там! В замке графини Дуглас жизнь подчинялась строгому, раз и навсегда установленному распорядку, так что к завтраку подняли, что называется, "ни свет - ни заря". Но истребителя зоны ПВО такой малостью, как побудка по тревоге, из седла не вышибешь. Пилоты и по три раза за ночь, бывает, в небо уходят, и не сказать, чтобы все и повсеместно соблюдали накануне предписанный армейскими лекарями режим дня. Не говоря уже, о безалкогольной диете и половом воздержании. Приходилось и Кире, - чего уж там, - летать в " остром послебанкетном состоянии ". И после " скоротечной случки " бывало тоже. И ничего - жива пока. А в небе " после этого дела" и леталось, следует сказать, как-то с подъемом. Что называется, с огоньком.

- Доброе утро, Мария Антоновна! - поздоровалась Кира, подходя к накрытому столу.

- Доброе утро, Кира Дмитриевна! - чопорно поклонилась графиня Дуглас и с достоинством опустилась на отодвинутый лакеем стул с высокой спинкой. - Здравствуй, Яков! Выглядишь неплохо...

Последнее замечание прозвучало несколько задумчиво и, как будто даже с намеком на осуждение. Но, как тут же выяснилось, графиня Дуглас жила в простом и ясном мире, - " без политесов и прочих куртуазностей ", - и до намеков никогда не опускалась.

- Простите? - чуть нахмурился Львов.

- Господа! - по давней традиции в обществе чиновников и офицеров обоего пола, говорить следовало, используя обращение "господа", без какого-либо упоминания "дам". И этому правилу, как заметила Кира, Мария Антоновна следовала неукоснительно.

- Господа, полагаю, вы не уронили чести русского оружия? - спросила она строго.

- Никак нет! - слова сорвались с губ даже раньше, чем Кира сообразила, что несет. Но, с другой стороны, каков вопрос, таков и ответ, не правда ли?

- Как можно! - почти в унисон Кире отрапортовал со своей половины стола поручик и для подтверждения солдатской бравады - как и требовал особый офицерский шик - выкатил глаза, поедая дурным солдафонским взглядом "старшего по званию".

- Ну, значит, ты просто крепкий мужик, Яшенька! - Как ни в чем ни бывало, улыбнулась графиня. - И вы, Кира Дмитриевна, тоже молодцом. А то я уж, грешным делом, сомневаться стала. В мои-то годы, на утро завсегда тени под глазами... и вообще... - повела она рукой, обозначая этим свое абстрактное "вообще".

- Ах, вот вы, о чем! - Улыбнулась Кира, включая "стерву". - Вы бы, Мария Антоновна, очки надели, сразу бы все и разглядели! У Якова Ивановича вона - и синяки под глазами, и нездоровая бледность лица имеет место быть. У меня, чаю, при ближайшем рассмотрении, вид ненамного лучше. Но в полумраке, да без очков...

Графиня прищурилась и, словно бы, языком во рту шевельнула - за крепко сжатыми зубами. Оценивала, видать, сказанное. Решала - обижаться, или "ну ее дуру молодую".

- Уела! - рассмеялась неожиданно, разом разрушая сложившийся уже, было, образ. - Бон аппетит, господа! Каша стынет, да и вообще!

Но это "вообще" - к завтраку относилось лишь косвенно, в том смысле, что с приемом пищи следовало поспешить, потому что "дел еще не меряно", а время не стоит, а бежит. И это еще хорошо, если только бежит, а ну как летит?

Не успели допить чай с коричными плюшками, а уже "труба зовет". Набежали неизвестно где прятавшиеся до времени девки, и Кира попала в маленький женский рай, не без намека, впрочем, на существование такого же специального ада. Ее мерили портновскими метрами, заставляя принимать разнообразные, иногда и весьма двусмысленные позы, и рассматривали на свет, словно банкноту или ювелирный камень, полируя Кире, между делом, ногти на руках и ногах и отпаивая горячим шоколадом и коньяком. Ее, словно безропотную куклу в сладких девичьих снах, наряжали в шелка и атлас, стягивали корсетами на китовом усе и втискивали в высокие сапожки на шнуровке и высоких каблуках.

- Гардероб прошлогодний, - Мария Антоновна сидела в кресле, наблюдая за процессом и даже отчасти им, дирижируя, - но мы его сейчас несколько обновим по последним журналам, и будет, как надо. Хорошо еще, вы, капитан, ростом и комплекцией от Дарены не сильно отличаетесь, однако волосы коротковаты! Я права?

- Может быть, парик? - спросила одна из девушек.

- А кто эта Дарена? - полюбопытствовала Кира, начинавшая люто ревновать хозяйку брошенного в замке "за ненадобностью" гардероба.

- Дарья Апраксина - супруга графа Павла Никитича... Парик? - задумалась графиня. - А что у нас есть подходящего?

- Если не трогать брови и лобок, - без тени смущения ответила давешняя молодица, - я бы предложила "хозяйку осени".

- Рыжеватая шатенка, - кивнула Мария Антоновна.

- Темно-рыжая, - осторожно поправила женщина. - И завить крупными локонами...

- Да, возможно... - задумалась графиня. - Несите "хозяйку осени" будем примерять!

Парик вскоре принесли, примерили на Киру, заставив ее так и эдак крутиться перед ростовым зеркалом. Затем причесали "на первый случай", но никому получившаяся прическа не понравилось, хотя по мнению Киры, так восхитительно она никогда в жизни еще не выглядела. Но здесь и сейчас она ничего не решала, поэтому Киру причесали еще раз, но уже по-другому, и снова, и так несколько раз подряд, пока строгое жюри в лице графини Дуглас не пришло к выводу, что " это именно то, что доктор прописал ". Ну а потом, Киру еще долго - не менее получаса - отмачивали в ванной, наполненной светло-зеленой хвойной водой, и умащивали, бог знает, какими бальзамами и притираниями, наводя в паузах между тем и этим, последний глянец на ногти и кожу лица. Затем последовали примерка "нового платья короля" и генеральная репетиция, предшествовавшие обеду, и последняя подгонка всего и везде сразу после трапезы.

Все это время Кира чувствовала себя одной из тех дорогих кукол, от которых она с такой поспешностью отказалась в детстве, променяв их на модели аэропланов и автомобилей, а позже на совершенно изумительное духовое ружье, из которого то и дело хочется пострелять. Тем не менее, будучи девочкой, она все-таки представляла себе все прелести игры в куклы. Кукол можно было одевать в разные красивые платья, знакомить с другими куклами и даже выдавать за них замуж, поить чаем в кукольной гостиной, укладывать спать, накрывая шелковым одеяльцем, и делать с ними еще тысячу и одну вещь, если конечно воображение позволяет. Сама Кира в эти игры практически не играла, но, приходя в гости к сверстницам, всегда с охотой составляла им компанию, ненадолго окунаясь в мир девичьих грез. И вот сейчас графиня Дуглас и ее домашние девицы с упоением играли в саму Киру, как в такую вот красивую дорогую куклу "Машу", и получали от этого, судя по всему, немереное удовольствие, чего и не пробовали скрывать ни от себя, ни от нее.