Николай Дронт - Начало пути [litres]

Очень быстро наступило девять дней со смерти дяди Вити. Его тело переправили в Питер, в крематорий. Илья Иванович помог. Но обратно урну с прахом пока не доставили. Денег кремация забрала много, однако Калина приличную сумму оставил тете Даше на похороны и поминки. На крематорий хватило. На девять и на сорок дней тоже осталось. Получу пепел, летом отвезу урну в Калинин, его родной город, там найду колумбарий и поставлю гранитную плиту с надписью. Часто едва ли, но изредка, раз или два в год, буду приезжать, навещать.

Наши много не пили. На поминках положено принять по три стопки, и всё. Напиваться других поводов хватает. Кроме сотрудников только пара человек из бывших сидельцев помянуть зашли. Оказывается, вместе с покойным чалились. В разговоре даже Гульдена вспомнили. Как тесен мир!

После поминок дядя Вася затащил в гараж посмотреть на моего козлика. Стоит полупотрошёный красавец. Кабину фургона сняли. Люки пола тоже, в ГАЗ-69 ко многим узлам под днищем без подъемника можно было добраться.

Новый двигатель пока не привезли. Опытный завгар потребовал в довесок полный комплект документов на машину, а менты его не до конца оформили.

Старый движок уже сняли, разобрали и разложили детали на верстаке. На запчасти много чего пойдет, тот же карбюратор, он практически новый. Свечи обычные, но тоже новые и тоже годятся в запас. Радиатор целый, без малейших повреждений. В шкафу под замком лежит, иначе его на трубочки для блесен быстро разобрали бы. Плюс… в общем, ничего в рачительных руках дяди Васи не пропадает.

На складе нашли к машине кучу невостребованных запчастей и, в числе прочих, почти новую лебёдку для вездехода. Её прикрепили к раме, за передним бампером. В нем сделали вырез, а управление вывели отдельным рычагом из кабины. Весьма полезная вещь.

Между кабиной и моторным отсеком, а также на двери и днище поставили стеклопластик. Будет чуток потише в кабине. В машине на разных местах приклёпано множество табличек с указаниями и напоминаниями. Армейская машина, сделано всё для того, чтобы раздолбаи солдаты вдруг чего-нибудь не перепутали. Таблички аккуратно переставлены на новые перегородки.

Дядя Вася хорошо постарался, но то ли еще будет! Передние кресла, задизайненные с минималистическими удобствами для мадам Сижу, сняты. На их место встанут кресла от вездехода. Без массажа и подогрева вышеупомянутой мадам, без ортопедических извращений XXI века, но всяко комфортабельней того убожества, что стояло изначально. Откидные лавочки следующие в очереди на доработку. Словом, дело движется.

День рождения! Шестнадцать лет таки дата. Получаю паспорт, а там и военный билет. Надо серьезно подумать, как жить дальше, пока есть на это время. Еще полтора года учусь в школе, лишь затем возвращаюсь в Москву. И что мне там делать? Деньги есть, можно не работать, а жить в свое удовольствие до самой перестройки.

Статья 209 УК РСФСР, в теории применяемая против нищих и бродяг, на практике могла обернуться против любого трудоспособного гражданина, не работающего более четырех месяцев. Таких объявляли тунеядцами, а в определенных кругах называли «борзыми», выписывали до года исправительных работ, а то и до двух лет зоны. Кстати, в данном случае термин «борзый» не означает «быстрый, резвый», а происходит от ментовского БОРЗ – без определенного рода занятий. Термин БОМЖ все помнят?

Интересная статья, по ней гордо получил пятачок ссылки поэт Иосиф Бродский, но, в отличие от многих других, по просьбе заграницы его амнистировали через полтора года. Чтобы не залететь по сей причине, всего-то надо было… работать. Где угодно, кем угодно. Справка с места работы есть? Живи спокойно. Вот и появлялись дворники, катающиеся на «Волгах», истопники, упакованные с ног до головы в «фирму», сторожа, завтракающие, обедающие и ужинающие в шикарных ресторанах. На работу все они ходили только расписаться в ведомости за зарплату, которую, понятно, не получали. Наоборот, часто еще приплачивали своим начальникам.

Соблазн стать таким трутнем есть, но я себя знаю, жить ничего не делая долго не смогу. Не потому, что такой правильный, просто со скуки скоро сдохну. Нудная жизнь рантье совсем не для меня.

Следующая альтернатива – получить на вечерних или заочных курсах корочку и найти тихую, спокойную работу. В торговлю точно не хочется. Про ювелира стоит забыть, постоянный пригляд «органов» мне категорически противопоказан. Однако часовщик или тот же фотограф в ателье, слесарь при Доме быта – вполне себе приемлемые места. Зарплата небольшая, зато ни за что не отвечаешь, отсиживаешь от сих до сих рабочие часы, да и начальство тебя редко теребит. Плана, как на заводе, нет, будешь просто вежливым с клиентами, и ты уже хороший сотрудник. А коли еще и работать умеешь на уровне середнячка, то вообще незаменимый человек. А если чего случится, всегда можно найти другое место, люди везде нужны, рабочих рук нигде не хватает, особенно на маленькие деньги. Этот вариант оставлю в качестве запасного, фотографом я таки работал.

Напрашивается поступление в институт. Однако куда? Армия мне не светит, наличие военной кафедры неактуально, значит, выбор большой. Боюсь, прогрессора из меня не получится, даже там, где я наиболее силен, – в программизме. Просто современная технологическая база отстает от алгоритмов XXI века. Логично было бы поступить куда-нибудь на физмат или ЭВМ и, как встарь, пойти в программисты. Плюсы понятны – я уже всё знаю. Минусы тоже ясны – и их я знаю. Кандидатом технических наук мне сейчас стать как два бита переслать. Физматовскую диссертацию написать сложнее, но на алгоритмах получится. Докторскую не потяну по возрасту. Кто у нас без связей в тридцать, пусть в тридцать пять, докторскую защитил? Потом случится перестройка, развал всех отраслей и утечка кадров. Многие пойдут в бизнес, некоторые уедут за границу. Опять же вопрос – куда распределят после института? Если в закрытый ящик, то случится полный пролетарий с наукой. Там сейчас клепают военные разработки или копируют западную технику.

Другой вариант – пойти в языковой вуз. Не в МГИМО, конечно. Куда-нибудь попроще, с уклоном на Китай. Сейчас можно пристроиться, он совсем не популярен, это не Западная Европа. В девяностых буду весь в шоколаде. Да и при Союзе будет хороший шанс на загранку. Даже если вдруг распределят в школьные учителя, два года я как-нибудь отбарабаню, а затем уйду в архив. Буду таким, понимаешь, творческим человеком, гуманитарием не от мира сего. Денег им платят мало, зато график свободный. Опять же, библиотечные дни. Ушу подкачаю на первоисточниках, вполне возможная тема для диссертации.

Стоит подумать, еще есть полтора года на принятие решения.