Николай Дронт - Начало пути [litres]

С зарядкой не сложилось, родители встали раньше меня, приготовили завтрак и подарили подарок. Что можно подарить в условиях нашего поселка? Тем паче у меня всё есть. И часы, и фотоаппарат, и даже кожаный пиджак. Однако смогли удивить. Видать, отчим расстарался. Новый, запаянный в целлофановый пакет «свитер полярника» не купишь в магазине, это спецодежда для полярных экспедиций, дальних метеостанций и буровых субарктических скважин. Грубая, толстая вязка, воротник, закатывающийся оборота на три на шее, а по нему спускается на плечо застёжка из мелких пуговиц. Длина чуть ниже середины бедра. Мягчайшая шерсть, по слухам, собачья, хотя в этом я не уверен. На размер больше, чем мне надо, но так даже лучше, сгодится на вырост. Где батя его достал? Даже не представляю. Понятно, долго благодарил своих родичей.

В школе ребята поздравили, однако вручение подарков отложили до сбора в воскресенье.

На работе днюху отметили чисто символически в обед, даже почти не пили. Семёныч, наш профорг, тоже легенда поселка, подарил от коллектива шапку-ушанку. На материке в ней ходить будет страшно, она из соболя. В нашей мастерской сшили.

Семёныч славен тем, что получает больше всех в поселке. Ему давно пора на пенсию, но он не уходит, хотя дети ждут его на материке. Думаете, у человека ответственная должность? Не угадали. Раньше за каждые полгода работы на северах давали надбавку за выслугу без ограничений размера. Потом Хрущёв установил максимальный предел в сто процентов, но те, кто имел больше, получили компенсацию, определенную сумму ежемесячно. Из-за этой компенсации Семёныч и имеет большие деньги, потому и тянет с выходом на пенсию. Жалко бабло терять.

После обеда сижу у себя в студии. Как дядя Витя умер, я в мастерскую не заглядывал. Неожиданно ко мне заходит совершенно незнакомый человек. Представляется Лаврентием, жмет руку, поздравляет, выкладывает перевязанную голубой шелковой лентой с пышным бантом красивую коробочку, говорит: «Подарок от Чалдона», – и спрашивает: «Как дела? Никто не обижает?» И сразу сам себе отвечает. Дескать, обижают мало́го. Зинка мальчонку хочет уволить, на прошлой неделе в район телегу накатала, про режим работы, недостаток средств в фонде заработной кооператива и левого работника в штате. На просьбу Петровича плюнула, на остальные договоренности тоже. Прямо хоть и не уезжай Чалдон совсем, кое-кто сразу перестает уважать твой авторитет. Однако надо будет поправить бабу вздорную, а может, даже чуток наказать.

Пока он речь толкал, я пытался понять, кто это такой. Не уголовник точно. Я как их определяю? Наколки есть не только у сидельцев, да и прошедшие зону далеко не все их набивают. Те же варнаки из староверов татуировки сильно не одобряют. Говорят: «Господь создал человека по своему подобию. Потому нечего свой образ партаками пачкать». Другой признак – телосложение. Многие хорошо посидевшие и после десяти лет вольной жизни остаются худыми и измождёнными. Тюрьма не курорт, болезнь на всю жизнь можно заполучить. Но и это не показатель, разные люди бывают. Еще верная примета бывшего зэка – сломанный в многочисленных драках нос. Свары с сокамерниками обычное дело.

Здесь лагерных примет нет ни одной, но и военной выправки не наблюдается. Прибывший – крепкий, коренастый мужик. Сразу видно, сильный и выносливый. Однако не работяга, слишком ухожен. Тут я вспоминаю последний разговор с дядей Петей. Упоминал он какого-то Лаврентия, упоминал. Про чемоданы тому велел рассказать и с домом дело решить, коли сам помрет.

Благодарю за подарок, потом спрашиваю:

– Как здоровье дяди Пети?

Хмыкнул гость.

– Живее всех живых. Тебе тоже долго жить приказал. Лекарство импортное, швейцарское стоило дороже паровоза, а всё едино не помогло. Я приехал с тобой побалакать, объяснить, что и как. Будет кто спрашивать про Чалдона, говори как есть – не знаешь, жив он или не очень. Будут давить, расскажи про последнюю встречу на кладбище. Про меня тоже скажешь правду: «Первый раз человека увидел. Он мне подарок от дяди Пети завез». Понял?

– Да.

– Теперь поговорим про дела наши грешные. Чемоданы из-под твоей кровати достали. Молодец! Ловко ты тему разрулил. Не боись, никто гонцов не видел. Зашли, ушли, следов не оставили.

– А адрес где взяли? Я же его никому не давал.

– Что адрес? Постоянная прописка твоей мамы в любой ее анкете есть. Тоже мне, секрет мадридского двора! Дальше давай. На хранение тебе оставлен наган, шлих и записная книжка. Так?

– Да, но…

– Наган ты со страху утопил, шлих на монеты поменял, когда Динка предложила. Про то знаю, претензий к тебе нет. Книжка где?

– Дома лежит, в сохранности.

– Наган утопил зря, мог бы на случай оставить. А вот золотишко отработать придется, книжку по-тихому ментам подкинь или сделай так, чтоб ее нашли. КГБ лютует, пока виноватого не найдет, новой жилки нам не видать. А как сыщут человечка, успокоятся. Вот и дай им след, пусть нюхают. Тот мужичонка, который нам россыпи сливал, забурел, скурвился. Как услышал, что Чалдон силу потерял, перестал знаться, ходит нос кверху задрав, все сопли видно. А мы его на земельку-то и опустим. Ладно?

– Ладно.

– Слышал, Чалдон тебе свои ружья оставил. Как они? Нравятся?

А вот фиг вам! Такое, понимаешь, жилище североамериканских индейцев. Дядя Петя в последнем разговоре велел себе клад оставить и не говорить никому о нём.

– Да я, честно говоря, даже не стрелял из них. Мужики еще в мае пристреляли, сказали, хорошие стволы. Но трехстволку из райкома партии попросили продать, а ИЖ мне не нужен, у меня «Белка», я его приятелю, коряку из класса, подарил, когда тот оленеводом пошел работать.

– Вот тут погоди. Говоришь, еще в мае ружья пристреляли?

– Ну да. Больно немку мужики помацать хотели. Отчим опять же просил. Я и разрешил. Дядя Петя, думаю, был бы не против. А патроны я бы ему компенсировал. Всё едино у него в магазине купленные были. Какая разница?

– Как магазинные?! Не самоделки?!

– Ну что я, самопал от фирмы не отличу? Верняк, из нашего магаза. Еще помню, когда мне охотничью снарягу принесли, мужики сказали, что Чалдон совсем старый стал, даже патроны теперь сам не набивает.

– Ай да Туз! Ай да молодец! Калина дурак, не в курсах был. А Марка он, чтобы не делиться, траванул. Вон оно как дело-то повернулось!

– Я не понял. Вы про что говорите?

– Тебе и не надо понимать. Не лезь во взрослые дела, жить будешь дольше и спокойнее… Ай, молодца! Я вроде стреляный воробей, а про такой простой финт ушами даже не подумал! Пацанчику любую рухлядь можно втюхать, он и тем доволен будет. Ну Туз, ну сволочь! Главное, я сразу вычислить мог бы… Ладно! Посчитаемся на том свете горячими угольками, если я раньше тебя не найду…