Николай Дронт - Начало пути [litres]

Прогулялся по городу. Понял, как добраться до четырех интересных мне сберкасс. Там Чалдон деньги разложил. Однако тридцать девять тысяч. До отъезда на материк надо с ними что-то делать. Каждая книжка на относительно нормальную для Камчатки сумму, от трех до пяти тысяч, но общий итог лучше не светить. Брать наличными не буду, аккредитив на предъявителя рулит.

Приемщик в фотоателье сразу меня вспомнил, сказал, что ждет. Видимо, про оставленный ему адрес для связи забыл сразу, как только в прошлый раз за мной закрылась дверь. Говорит, что специально для меня у него хранится «гроб утопленника». И выносит из подсобки симпатичный пластиковый кейс. Замки и петли металлические. На крышке эмблема «Броники». Оказывается, фотоаппарат случайно уронили с борта корабля, а футляр остался.

Открывает, и я вижу, что модель фотоаппарата моя, но была немного другая комплектация. Именно была, почти все отделения пусты. Остались только два задника и инструкция.

– Всего шестьсот рублей, – объявляет парень.

– Неинтересно, – заявляю я.

– Сколько дашь?

– За два держателя пленок и чемодан? Задников у меня, как положено, три – один на аппарате, два в футляре. Эти пригодились бы, но для них места нет. Второй чемодан просто не нужен.

Понятно, лукавлю, лишними задники не бывают. Но такая цена убивает всякий интерес.

– За четыреста возьмешь? Один кейс рублей сто стоит.

– Да я не торгуюсь. Кейс продавай не думая, если кто за такие деньги купит. Новый кожаный дипломат дешевле стоит. Ты же всё остальное втюхал людям? Экспонометр, бленду, светофильтры.

– Бленды не было. Ну возьми задники, они никуда не встают. От «Салюта» сороковник стоит, а это импорт. По сотенке, а?

– И кейс в придачу, мне их в поселок везти, а они хрупкие.

Вру, конечно. Если не разбирать, не ронять с высоты, то что с ними сделается? Далее последовал торг, и я получил останки за сто пятьдесят рублей и все мои слайдовые пленки. Бонусом досталась двуязычная инструкция на японском и, что интереснее, на английском языке. Задники в нормальном состоянии. Кейс смотрится значительно лучше моего дерматинового чемоданчика. К тому же он прочнее. Думаю, правильно сделал, что купил.

Следующим лотом был выложен новёхонький Nikon F2, по словам продавца, только привезенный из загранки.

– Уйди, грусть, уйди! Даже не хочу слышать, сколько это чудо стоит.

Вещь прекрасная. Для профессионалов. А мне и моя «Практика» сгодится. Если хватать всё, что предложат, любые деньги скоро кончатся. Отказался еще от пары лотов, пообещал заходить почаще и ушел.

В планах покупка кремовых пирожных или торта, без подарка ехать в гости неудобно. Нас будет минимум трое, я, Соня и её мама, Дина Моисеевна. Может, еще кого пригласят. Шесть эклеров с заварным кремом и шесть с шоколадным, думаю, будет достаточно. Родители шикуют, а я чем хуже? Взял такси.

Соня меня встретила ласково. Чмокнула в щечку, дала тапочки, отвела в комнату и сообщила заговорщицким тоном:

– Маму позвала ее подружка по срочному делу. Она будет через полчасика.

Мы не стали терять время зря и сразу начали целоваться. Против руки на своей груди она не возражала, но территория ниже пояса была объявлена запретной зоной. Мы целовались довольно долго, как вдруг девочка спросила:

– Лёша, скажи честно – ты еврей?

Сказать честно «нет» не решился, соврать не захотел, потому ответил:

– Если моя бабушка Феня Лазарева, то русский. А если Фейма Гартман, то уж сам не знаю, кто я.

Видимо, ответ был признан правильным. Меня наградили долгим поцелуем, во время которого рука девушки скользнула к средоточию моей мужественности.

– Не обрезан, – сообщила она результат проверки.

Через несколько движений её руки мне пришлось выплеснуть все до капли накопленные за много месяцев эмоции. Сонька достала носовой платок и хихикнула:

– Успели до прихода мамы.

Поцеловала последний раз и помогла привести себя в порядок. Далее последовало несколько уточняющих вопросов о семье Гартман. Хорошо, что я внимательно прочитал материалы выданной папки.

– Мы с мамой уже получили вызов, – по секрету сообщила подруга и посоветовала: – Если хочешь хорошо устроиться ТАМ, поступай в медицинский или в строительный институт. Советские дипломы ТАМ признаются, и их довольно легко можно подтвердить. Строят много, строители очень нужны. Ну и медикам работа всегда найдётся.

Далее последовали агитационные рассказки из жизни уже уехавших.

И как мне на это реагировать? Не… я всё понимаю – эмиграция, третья волна, но я тут каким боком? Может, добрый дядя Саша заранее что-то знал?

Приход Дины Моисеевны прервал повествование. Далее последовал вкуснейший ранний ужин или поздний обед. Причем за разговором, очень мягко, женщина расспрашивала про мою семью и в первую очередь про моих бабушек. Похоже, Сонину маму допрос удовлетворил. Она посоветовала не надеяться вывезти много ценностей, таможня не пропустит, лучше купить хорошие, дорогие, добротные вещи, которые прослужат много лет. Если вдруг останутся кое-какие сбережения, то есть люди, которые за деньги или другие ценности ЗДЕСЬ положат валюту на твой счёт ТАМ. Конечно, это ужасно дорого, от трети до половины суммы, но надежность того стоит. Она может дать мне телефон. Еще может помочь с домом на юге, но ей надо кое с кем переговорить.

В гостинице отчим был безнадежно и радостно пьян. Мама укладывала его. Я тоже решил пойти спать.

Мысли о прошедшем дне были самые противоречивые. Правильно говорят: «Мужчина в присутствии симпатичной женщины думает только одним местом. А женщины этим пользуются». Похоже, прямо про меня сказано. Сейчас самое время подумать головой. До сих пор я думал совсем другим местом.

Соня. Нежная, милая Соня. Как она оказалась в аэропорту? Чего бы ей там делать? Это первое. Случайно пришла погулять? Почему бы нет? Могла знать, что я приеду? Да. Билеты взяты еще до праздников. Отпуск за свой счет тоже. Что я поеду, знали только в камералке, в кооперативе, в школе и все друзья. Немного так, половина поселка. Рейс один, время прилета есть на табло.

Второе. Дина Моисеевна сказала, что дочка живет у бабушки на материке. Но она оказалась в Елизово. Приехала на каникулы? Возможно. А учебник физики за девятый класс, который лежал на столе с тетрадкой, привезла с собой. В школьном портфеле, который стоял под столом. Тоже может быть.

И последнее. От поцелуев у меня башку снесло, а парень-девятиклассник просто растекся бы в лужицу, рассказал бы всё, что знает. Соня, после того как решила, что я еврей, стала очень ласковой. В прошлой жизни до такого мы с Ваной дошли после полугода свиданок, поцелуев и уговоров. Внимание, вопрос, как говорили в телепередаче, с чего такая бурная страсть? До того мы единственный раз целовались перед моим отъездом в отпуск. Да и мама очень удачно у подруги задержалась.