Марчин Вольский - Пес в колодце

И я там был, принимая знаки необыкновенного почитания и уважения от окружения, словно бы я был королем или покровителем всего этого безумия. И я был им. Ибо у меня было тело Люцифера. Я стоял на поднятой трибуне с вилами в руках рядом с нагой женщиной с формами Афродиты в венке из черных роз, а проходящие подо мной приветствовали меня: " Ave diavolo, ave diavolo! ".

Я желал проснуться, поскольку одновременно давили меня страх и глубокое отчаяние, только кошмар все продолжался и продолжался среди грохота и фейерверков, в конце концов я и сам погрузился в водоворот черного наслаждения и был всего лишь частицей того Левиафана, заполняющего своей тушей широкую аллею. Как бы стремясь к самоуничтожению, пил я самые разнообразные напитки, потягивал предлагаемые мне самокрутки. Мысли мои путались, картины смазывались. Тут же пустился я в пляс с девицей, лет, возможно, тринадцати, в муслине, более прекрасная, чем сама олимпийская Геба. Я давил в поцелуях ее розовые уста и жадно искал ее только-только расцветающие грудки.

— Не тут, в машине… — шептала та, тоже трясясь, вне всякого сомнения — от возбуждения. Мы прошли на стоянку. И там неожиданно пал на меня мрак, что-то накрыло мне башку, заткнуло рот. Незнакомый голос хрипло воскликнул:

— Мы его схватили!

Я и хотел проснуться, но не мог. Я западал в глубину, в самого себя, в какой-то провал, в бездонный колодец.



Согласно легенд, распространяемым подчиненными ему средствами массовой информации, Альдо Гурбиани был ребенком улицы, жуликом, членом молодежной банды, неудачником, контролирующим сам себя, который много чего попробовал в жизни, сделавшись, в конце концов, экспертом как по сточным канавам, так и по Парнасу. Во всем он благодарил самого себя, у него не было ни образцов, ни учителей, а к успехам пришел трудом и врожденным умом.

В действительности же был он родом из типичного среднего класса. Альдо был розеттинского адвоката и оперной певицы, которая через десять лет после рождения сына сошла с ума, сбежала в Катманду, где предавалась платному разврату со всем и каждым, не исключая йети. Отец Альдо, по имени Джироламо, ценя для себя прежде всего покой, посылал сына в самые лучшие школы, от Гштаад до Тринити Колледж, где юный Гурбиани попробовал всего: от травки до педерастии, хотя — как утверждал сам — больше всего любил играться в лесбиянку.

В обучении ничем особенным он не отличался, его же тогдашние коллеги заметили лишь одержимую нелюбовь Гурбиани к закону божьему и демонстративное избиение коня на уроках по воспитанию. Впоследствии я заказал более тщательное исследование генеалогии типа, которого не могу называть иначе, как актуальным коконом собственного сознания. Результат был поражающим.

Карло Розеттинский, сын мой и Марии, принял власть над герцогством после смерти Ипполито, который удавился куском жаркого, пожираемого во время великого поста 1649 года от Рождества Христова… Наследник трона, воспитанный, как мне это обещал эрцгерцог в подземной тюрьме, в казармах, особых способностей не проявлял. Даже в качестве военного. Тем более, что во время войн в Нидерландах (тогда ему было восемнадцать лет) французская картечь оторвала ему руку, так что ему не дано было испробовать свои силы ни в живописи, ни в музыке, ни в литературе. Несмотря на этот дефект, жил он долго. Женившись на германской княжне, потомков он наплодил столько, что и теперь нет, похоже, ни одного титулованного семейства в Европе, которое бы не вело род от него, следовательно, от меня. В свою очередь, приятно осознавать, что я мог бы говорить всем этим Бурбонам, Виндзорам, Габсбургам и Романовым: "Мои вы внучки дорогие". Из всех его наследников никто особо не выделился, так чем можно выделяться в территориально обкорнанном, из года в год разоряющемся государствишке, живущем в тени имперского гегемона.

Последний из повелителей Розеттины, Карло IV, погиб уже после своего отречения, случайно взорванный вместе с сундуком фейерверков, которые запускали в честь вступающего в город революционного генерала Бонапарте, обещающего восстановить республику. Понятное дело, никакую республику Наполеон не вернул, а сокровищ, награбленных из музеев, мы не получили назад даже после венского конгресса. Зато после Карло IV осталась куча охотничьих трофеев, поскольку охотником он был урожденным, и за всю свою жизнь истребил столько зоологических экспонатов, что ими всеми можно было загрузить новый Ноев ковчег, предварительно превратив его в холодильник. А кроме того, он оставил после себя дочку, Каролину, рожденную в неформальном союзе с красивой еврейкой из Алжира, полученной в подарок от султана, с которым он охотился то ли на львов, то ли на крокодилов.

Каролина, подобно как и ее прапрабабка Беатриче, еще ребенком отданная в монастырь, что никак не было вершиной ее мечтаний. Так что в ходе революционного балагана она с охотой перестала быть послушницей с помощью молодого, многообещающего генерала Луи Футулона, наверняка питая надежду на то, чтобы сыграть роль если не Полины Боргезе, то, по крайней мере, мадам СанЖен [11] Мари́-Поле́тт Бонапа́рт (фр. Marie Paulette Bonaparte ; 20 октября 1780, Аяччо, Корсика — 9 июня 1825, Флоренция), более известная как Полина Бонапарт ( Pauline Bonaparte ), — средняя из трёх и самая любимая сестра французского императора Наполеона I. Мадам Сан-Же́н (фр. "г-жа Бесцеремонность") — прозвище супруги маршала Лефевра Катрин Юбшер (1754–1835). Катрин, одарённая исключительным характером, прачка и белошвейка, вышла замуж 1 марта 1783 за сержанта Французской гвардии Франсуа Жозефа Лефевра. Когда её муж неожиданно возвысился, став маршалом, то несмотря на бесцеремонное поведение и неизысканный лексикон — попала к императорскому двору и стала придворной дамой. . Только ничего из этого не вышло, и не понятно даже, почему, так как красотой она отличалась небанальной, а темперамент вообще был необычайным. Другое дело, что она слишком требующая любовница во время военных походов может быть весьма сложной частью снаряжения. Совершенно не так, как это было в случае Беатриче или византийской императрицы Теодоры, которые, начиная от постелей индивидуумов самого подлого сословия, вознеслись на троны, Каролина сделала своеобразную антикарьеру. Генерал через пару месяцев уступил ее своему полковнику, полковник — майору, майор — капитану… Во время испанской кампании женщина принадлежала всего лишь сержанту. И лишь смерть этого последнего уберегла ее от того, чтобы скатиться в еще более низшую сексуальную лигу.

Самое паршивое, что она попала в руки испанских партизан. Командир отряда герильяс, некий Мигель Фраганес, был не только дворянином, но еще и добрым католиком. В связи с этим, он спас честь Каролины от требований своих подчиненных, сохраняя ее саму и ее девственность (в отношении которой, как набожный испанец, он был абсолютно уверен) лично для себя. Впрочем, довольно скоро, в ходе битвы за Мадрид он потерял ногу, так что бежать от невесты ну никак не мог и, недолго думая, вопреки семье и приятелям, взял маркитантку в жены. В самом общем расчете это не было его самой большой ошибкой. После нескольких лет хозяйствования в своем имении в Леоне, "старобрачные" отправились в путешествие по Европе, о котором давно мечтали, в ходе которого Мигель проявил особое предпочтение к посещению современных казино. Там он спустил все свое состояние и даже дуэльные пистолеты, так что ему нечем было даже покончить с собой. Осень его жизни была исключительно печальной, поскольку на жизнь пришлось зарабатывать в должности ночного портье при казино в Баден-Бадене. Его любимейшим занятием стало гоняться в местном парке за нищими и блудницами, за что и заслужил у них прозвище "Одноногий Бандит".