Джордж Оруэлл - Джордж Оруэлл. В двух томах. Том 1

Перепуганные, притихшие животные возвратились в амбар. Туда же через несколько секунд вприпрыжку прибежали и собаки. Поначалу никто не знал, откуда они взялись, но вскоре все объяснилось: это были те самые щенята, которых Наполеон отобрал в свое время у матерей и тайно воспитывал сам. Они еще были молоды, но уже сейчас выглядели внушительно и походили на страшных волков. Плотной стеной окружили они Наполеона, и все заметили, что хвостами они виляют перед ним так же, как в прежние времена собаки виляли хвостами перед мистером Джонсом.

Наполеон в сопровождении псов взошел на возвышение, с которого когда-то Старый Майор произнес свою речь. Он объявил, что с сегодняшнего дня все воскресные митинги отменяются. В них отпала необходимость, сказал он, это просто потеря времени. В дальнейшем все вопросы управления Скотным Двором будет решать под его председательством специальный комитет свиней. Комитет будет работать при закрытых дверях, а его решения будут доводиться до остальных животных. Все по-прежнему будут собираться по утрам в воскресенья, чтобы отсалютовать флагу, спеть «Скотов Англии» и получить наряды на следующую неделю. Но никаких дебатов больше не будет.

Несмотря на шоковое состояние, в котором все пребывали после изгнания Снежка, животные ужаснулись. Кое-кто хотел протестовать, но не смог вовремя найти нужные слова. Даже Боксер был несколько обеспокоен. Прижав уши, он несколько раз тряхнул гривой и попытался собраться с мыслями, но так и не придумал, что сказать. Однако кое-кто среди свиней выразил свои мысли более или менее членораздельно. Четыре молодых поросенка из первого ряда громко завизжали в знак протеста, а затем, вскочив на ноги, разом заговорили. Но собаки, сидевшие возле Наполеона, неожиданно громко и угрожающе зарычали. Поросята стихли и уселись на свои места. Зато овцы тут же оглушительно грянули: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо!» — и блеяли не меньше четверти часа, после чего ни о каких дальнейших дискуссиях не могло быть и речи.

Позднее Крикуну было приказано обойти усадьбу и объяснить всем животным новый порядок.

— Товарищи! — взывал он.— Я не сомневаюсь, что каждый из вас сознает, на какие жертвы пошел Товарищ Наполеон, взвалив этот новый груз на свои плечи. Вы думаете, товарищи, что руководить так уж приятно? О нет, это колоссальная и тяжелая ответственность. Товарищ Наполеон более чем кто-либо верит, что все животные — равны. Он был бы счастлив доверить вам самим решать, как управлять усадьбой. Но вы ведь можете ошибаться порой, товарищи, и что случится тогда с нами со всеми? Допустим, вы решили бы пойти за Снежком, с его вздорными ветряными мельницами, за Снежком, который, как мы хорошо знаем теперь, был просто-напросто уголовным преступником.

— Но он храбро сражался в Битве при Коровнике, — возразил кто-то.

— Одной храбрости мало! — воскликнул Крикун. — Важнее верность и послушание. А что касается Битвы при Коровнике, товарищи, то, поверьте, придет время, и мы увидим — его роль в сражении сильно преувеличена. Дисциплина, товарищи, нужна железная дисциплина! Вот сегодня наш лозунг. Один неверный шаг — и враги нас одолеют. Неужели вы хотите, товарищи, возвращения Джонса?

И снова нечем было возразить на этот довод. Конечно же, животные не хотели возвращения Джонса, и раз воскресные дебаты в амбаре вели к этому, то их следовало прекратить. У Боксера было время хорошенько обдумать все, и он выразил общее мнение, сказав: «Раз так говорит Товарищ Наполеон, значит, это правильно». Более того, он безоговорочно принял этот принцип — «Наполеон всегда прав» в дополнение к своему девизу «Я буду работать еще упорней».

Погода переменилась, и началась весенняя пахота. Сарай, в котором Снежок занимался своей мельницей, закрыли, и все решили, что чертежи с пола стерли. Теперь каждое воскресенье в десять утра все сходились в большом амбаре, чтобы получить наряды на следующую неделю. Был выкопан из могилы в саду побелевший череп Старого Майора, который укрепили на колоде у подножия флагштока рядом с ружьем. Отныне после подъема флага животные должны были строем в немом благоговении проходить мимо черепа, прежде чем войти в амбар. Теперь они не сидели уже все вместе, как прежде. Наполеон, Крикун и еще один поросенок по имени Меньшой, который обладал редким даром сочинять стихи и песни, сидели на возвышении, около них полукругом девять псов, а сзади располагались остальные свиньи. Все прочие животные размещались на полу амбара лицом к ним. Наполеон отрывисто, по-военному, зачитывал наряды на следующую неделю, а потом, пропев один раз «Скотов Англии», животные расходились.

Через три недели после изгнания Снежка животные были поражены, услышав заявление Наполеона о том, что ветряная мельница все-таки будет строиться. Он не счел нужным объяснять, отчего вдруг изменил свою точку зрения, просто предупредил всех, что эта дополнительная работа будет очень тяжелой. Возможно, сказал он, придется даже сократить выдачу корма. Что до чертежей, то они до мельчайших деталей уже готовы. Особый комитет свиней разрабатывал их последние три недели. Сооружение ветряной мельницы, а также кое-какие другие работы по реконструкции потребуют, как предполагается, два года.

В тот вечер Крикун частным образом растолковывал всем, что, по правде говоря, Наполеон никогда не был против строительства мельницы. Наоборот, именно он и выдвинул эту идею первым, а чертежи, сделанные Снежком на полу инкубатора, на самом деле были выкрадены из бумаг Наполеона. Так что ветряная мельница — детище Наполеона. Почему же, спросил кто-то из животных, он так решительно выступал против ее строительства? Крикун многозначительно и лукаво улыбнулся. Это, сказал он, хитрость Товарища Наполеона. Он делал вид, что выступает против мельницы, это был лишь маневр, чтобы избавиться от Снежка, который оказался опасной личностью и дурно влиял на животных. Теперь Снежка нет, и план строительства мельницы можно реализовать без его вмешательства. Это так называемый тактический прием, сказал Крикун. «Тактика, товарищи, тактика!» — повторил он несколько раз, припрыгивая, весело похохатывая и быстро вертя хвостиком. Никто так и не понял значения этого слова, но Крикун говорил так убедительно, а три собаки, оказавшиеся рядом с ним, рычали так грозно, что все поверили ему на слово и больше не задавали вопросов.

Весь год животные работали как рабы. Но они были счастливы. Никто не жалел сил, никто не считал жертв, ведь каждый хорошо знал — его труд пойдет на благо им самим и их потомкам, а не своре праздных и вороватых людей.

Всю весну и лето они работали по шестьдесят часов в неделю, а в августе Наполеон объявил, что придется работать еще и по воскресеньям после обеда. Конечно, эта работа по воскресеньям будет совершенно добровольной, но норма выдачи корма не явившимся на нее животным будет сокращена вдвое. И все-таки пришлось отказаться от некоторых запланированных работ. Урожай оказался несколько ниже, чем в прошлом году, а два поля, которые в начале лета намечалось засеять корнеплодами, так и не засеяли, потому что не успели вспахать вовремя. Нетрудно было догадаться, что надвигающаяся зима станет не из легких.