Сергей Савелов - Подготовка к выполнению замысла [СИ]

Слышу, как с шумом вдыхает воздух сбоку Ада Антоновна. Иосиф Аркадьевич крякнул с досады и открыл рот, чтобы ответить молодому наглецу, но опережаю:

— Понимаю, что так не получится. Текст песни «Я родился в Союзе» не пропустят в таком виде и его надо переписывать, поэтому на него не претендую. Но музыку хочу считать своей. «Романс» не переделать, поэтому его ВААП не пропустит однозначно, но певцу можно продать. Хотелось бы, чтобы песня была бы полностью моя. И «Солдат» тоже. Тем более я эти песни пел в областном комсомольском лагере. Догадываюсь, что с началом учебного года песню «Я рожден…» запоет вся область. «Упоительные вечера» пусть только текст будет мой. Там потребуется сложная аранжировка.

Антоновна выдохнула и уставилась на Аркадьевича. Тот всплеснул руками и завопил:

— Это невозможно! Всех моих возможностей не хватит, чтобы зарегистрировать песни неизвестного автора. Своим авторитетом я могу продавить одну, в крайнем случае, две песни, где запишут тебя, как поэта, но ни как композитора.

Опять начался театр одного актера, одного критика и одной зрительницы. Сошлись на том, что композитором я остаюсь в песнях «Я рожден в Советском Союзе» и «Романс», а поэтом — «Солдата» и «Как упоительны в России вечера». Везде без гарантии регистрации в ВААПе. В случае чуда и песни все же согласятся регистрировать, то Аркадьич поклялся вызвать меня телеграммой.

Затем начался эпический спор за деньги. В результате я вышел от ушлого администратора морально вымотанный, но с суммой тринадцать тысяч четыреста пятьдесят рублей. «Обул» меня Аркадьич сильно, но сил торговаться у меня уже не было. Хозяин, провожая нас, наоборот выглядел бодрым и довольным. Все-таки торговля у этого племени в крови.

В машине молча отсчитал Аде Антоновне тысячу триста пятьдесят рублей.

— Зря ты настаивал на своем авторстве. Лучше бы взял деньгами. У тебя есть дар придумывать красивые песни. Все у тебя впереди. Прославишься еще, — упрекнула.

Сил спорить уже не оставалось, и я промолчал. «Неизвестно, где найдешь, а где потеряешь?» — лениво предполагаю.

В зале магазина Соломоныча здороваюсь с Максимом. От Соломоныча получаю толстый бумажный сверток с деньгами за иконы. Продавец выглядит довольным и хвалит ребят. Сочувственно интересуется причиной моего мрачного вида. Машу рукой:

— Не люблю торговаться!

Чем вызываю смех профессионального торговца. Информирует меня, где искать ребят. Записывает, где нас будет ждать машина и телефон торговцев импортом. Тепло прощаемся. Подозреваю, что мы больше не увидимся. Пусть уж иконами занимаются сами ребята. Телефоны Аркадьевича есть. Буду выходить на него напрямую. Посмотрю, как у него получится с моей регистрацией, как поэта и композитора.

Встречаюсь с ребятами и знакомлю их с Максимом. Они в недоумении, так как не знают о его роли, но молчат. Веду всех в кафе, где перекусываем и делим деньги. Серега возмущается своей ролью казначея. Не получается у него, как у Фила, держать в памяти громоздкие числовые конструкции и мгновенно высчитывать проценты. Получаю свои две тысячи сто рублей.

С городского телефона-автомата звоню по выданному Соломонычем номеру и спрашиваю Виктора. Отзывается знакомый голос. Представляюсь. Он, похоже, тоже меня узнал. Прошу предупредить «Юлю», что для нее предстоит большая работа. «Виктор» смеется понимающе и сообщает новый адрес. «Опять переехали!» — мысленно отмечаю.

Показываю Максиму адрес, где должна стоять машина и он выводит нас к обычному такси. Таксист не проявляет обычных эмоций. Сообщаю ему адрес и он, кивнув, трогается с места. Серега всю дорогу бурчит, что зря согласился на роль казначея. Оказывается ему легче яму выкопать или выйти против троих, чем подсчитывать цифры. Стас не выдерживает и забирает у него деньги и списки.

У фарцовщиков заказываю себе еще джинсы, только традиционные синие. Такую же рубашку. Мягкие брюки, кроссовки и мокасины. Классическую темную однотонную рубашку и прошу подобрать к ней стильный галстук. Мужской одеколон. Юле передаю бумажки с Маринкиными и Танькиными размерами. Для Маринки и Таньки из лагеря заказываю французские духи, а для Гульки и ее мамы прошу подобрать что-нибудь из восточного парфюма. Объясняю, что хотел бы порадовать женщину лет пятидесяти, восточного типа, моего роста и средней комплекции только верхней одеждой. Вспоминаю забавную девочку по имени Диля двенадцати лет. Признаюсь, что размеров не знаю. Юля с понимающей улыбкой начинает приносить пакет за пакетом. С ужасом гляжу на пять объемных кучек вещей из коробок и пакетов. Вижу, что Стасу еще труднее. Прошу упаковать вещи по индивидуальным сверткам и подписываю, кому что. Потом прихожу на помощь Стасу. Несколько раз путаемся. Ребята тоже пришли нам на помощь. Леднев, сволочь, как чувствовал, открутился от скрупулезной работы. Вроде уложились в причитающиеся суммы. Я оставил за покупки более трех тысяч рублей. Стас хмыкает, глядя на мои свертки.

У вокзала рассчитываюсь с таксистом. Три счетчика и «червонец» за молчание. Время до поезда проводим, лениво делясь впечатлениями о поездке. Тогда же ребятам объявляю о прекращении своего участия в торговле иконами. Леднев тут же отказывается быть казначеем.

Рекомендую отложить сбор и продажу икон до следующего лета. За зиму организовать сбор информации о брошенных деревнях в глубине района. По моим предположениям мы не охватили десятой части их.

В назначенное время грузимся в вагон. Рассчитываюсь и дружески прощаюсь с Максимом.

Дома меня ждала долгожданная телеграмма от какого-то Ксенофонтова П. П.

«=СЕРЕЖА ЖДУ ТЕБЯ ЛЕНИНГРАДЕ =СООБЩИ ДАТУ ПРИБЫТИЯ НОМЕРА ПОЕЗДА ВАГОНА = ВСТРЕЧУ=».

И обратный адрес.

Вечером мама, поняв, что я сам ничего не знаю, стала строить различные гипотезы. Дофантазировалась до того, что назначила Ксенофонтова П. П. женихом тети Светы.

Попутно маму заинтересовали многочисленные свертки, сложенные в бабушкиной комнате и вызвали закономерные претензии в связи с бедностью своего гардероба. Так же она без ложной скромности намекнула на очередной взнос в семейный бюджет. Еле отговорился тем, что свертки не мои, а денег хватит только на предстоящую поездку из оставшихся, потраченных на мои обновки. «Надо срочно избавляться от вещей и тщательнее спрятать мою казну», — мысленно запланировал. Ее подозрительность побудит устроить тотальный «шмон» в поисках «заначек» и моих секретов. Необходимо быстро заканчивать все свои дела в городе и сваливать в Ленинград.

Сам понял одно: «Процесс пошел!» Период изматывающей неопределенности закончился и наступает этап выполнения моей основной миссии.