Виктор Сиголаев - На все четыре стороны [litres]

– Пара воришек? Воруют в школе?

– Это не суть важно, Сан-Саныч! Слушай дальше. Допустим, на нашего человека инкогнито вышел некий «копатель гробниц», черный археолог или просто воришка-крысеныш. Якобы нашел он архивы из концлагеря и предлагает нам их купить.

– Как это?

А, ну да. В этом времени сия процедура выглядит диковато. Ничего, потерпят.

– Как-как. Каком кверху! За деньги, разумеется. Вот такой вот нехороший и жадный человечишка.

– Ну… допустим.

– Предположительно наш человек свою принадлежность к безопасности не засветил, представился, к примеру, коллекционером старины. И готов платить бабо́сы.

– Чего платить?

– Саныч, не отвлекайся. Бабосы. Лавэ́. Хрустики. Капусту. К вечеру чтобы зачет мне сдал по уголовной терминологии.

– Да понял я, понял. Не умничай. Пока вроде гладко, чего дальше?

– А дальше так. Мы персонально общаемся с каждым из свидетелей на предмет, знают ли они такого-то сякого гражданина с этакими вот приметами. Продумаем потом, с какими именно. Дедки-ветераны в недоумении – разумеется, они таковского не знают, потом естественным путем интересуются у нас: а на кой вам этот хрен нужен? А мы типа: тс-с-с, секрет, мол, великий, но тебе одному скажу. Потому как токмо тебе и доверяю. И взагали по загалям – совхоз «Красный», оккупанты, архивы и гитлер капут. Для туману. И в конце главную конкретику, ради чего весь сыр-бор и затевался, – там-то сям-то, тогда-то перегда-то архивы мы эти и получим. Назло врагам. От того самого, про кого мы, поди ж ты, и расспрашиваем. Но об этом чтоб типа молчок. И рот на замок.

– Ничего себе ты наворотил!

– А то.

– Мне пять кусков. Еще два положи.

– Слипнется у тебя когда-нибудь, – булькнул я сахаром в кипяток. – Как вообще схема?

– Какая-то она… вычурная.

– Сан-Саныч! Ты какое слово только что сказал? Нет, подожди. Это ты вообще? Эй, охрана!..

– Угомонись, штопор в заднице (зачем он так?). Нормальная схема. Детали только нужны.

– Вообще не проблема. «Вы хочете песен? Их есть у меня».

– Получается, этот Красавец узнает про архивы и про то, что мы на них скоро выйдем. – Козет глубокомысленно отхлебнул чай. – Этого он допустить не должен. Поэтому к месту встречи выйдет заранее и затихарится. Так, это понятно. А если туда еще старички подгребут? Ну, которым вы про архивы рассказывать будете. Просто из пенсионерского любопытства?

– Элементарно, Ватсон. – Я уселся рядом, тоже держа перед носом кружку с ароматным чаем с далекого острова Цейлона. – Встречу надо организовать за городом. Подальше от цивилизации. Куда не каждый просто так из любопытства и попрется… скажем, у Байдарских ворот! Где-то в том районе и был бой за архивы в сорок четвертом. А?

– Неплохо. А что, если Красавец в тот момент увидит, что мы типа тоже ждем этого воришку-курьера, и не осмелится себя обнаружить?

– Я думал об этом. Силы должны быть минимальны. Но со скрытыми возможностями. К примеру, я и Ирина. На кого и напасть не страшно. Допустим, этот несуществующий воришка именно на Ирину и вышел. А она представилась фанаткой-археологом. Аспирантом. И сына взяла якобы в поход. А! На Форосскую церковь посмотреть. Там и надо встречу назначить – строение на утесе, с трех сторон пропасть, за серпантином лесок, там группу поддержки разместить. Ты для страховки – в самом здании, там сейчас руины, пожар недавно был…

– А ты откуда знаешь?

– Тушил, блин! Знаю, Саныч. Потому как читать люблю.

– Ну-ну.

– Мы с Ириной при случае отобьемся. Сами брать его не будем: разведшкола абвера все-таки. Мы – всего лишь приманка. Вы же отслеживаете его на подходах и крутите ласты. Вроде все!

Козет с шумом втянул в себя остатки чая.

Это он только выглядит вахлаком. На самом деле шестеренки там у него в голове аж визжат, наверное, от перенапряжения. Просчет идет по всем направлениям. И это, я вам скажу, еще только предварительные, черновые наброски. Только он сейчас может сказать – стоит ли эта овчинка выделки или нет. За ним решающее слово.

Ну, думай же скорее!

В душевой опять что-то звякнуло.

Козет со стуком поставил пустую чашку на тумбочку. Потянулся – мол, достали тут все его со своими пустяками, ему бы по ковру попрыгать. С палками-убивалками.

В дверях санузла появилась Ирина.

– Ну, чего прищурились, мальчики? Загадочные такие. Чаю чего-то хочется!

– Я сделаю. – На свет вновь появился бульбулятор из лезвий и не очень чистая литровая банка.

– Помой только!

Я послушно затрусил в душевую.

– Годится.

Мы с Ириной синхронно развернулись к Сан-Санычу.

Хотя… главное слово он уже сказал.

Бытует мнение, что в Крыму хорошо только летом.

Прекрасный климат, чудесные ландшафты, море, солнце, головокружительно ароматный воздух, но… только в течение пяти месяцев, с мая по сентябрь включительно. Бывают летом, конечно, и ливни, и грозы, случаются похолодания всякие, но все это пустяки. Летний дождь в Крыму – на час-другой, не больше. За ним вновь – солнце и жара, через полдня все сухо. А в сентябре если случается хмарь, то она не держится больше пяти дней, это как бордюр для бабьего лета. Уточню – для бабьего лета номер один. А еще будут и номер два, и три, и… да сколько угодно этой бабьей радости с теплым солнышком и сухими денечками, наполненными шуршащей золотом листвой. Вплоть до ноября.

А вот тогда уже… Как говорится, не до водных процедур.

Сырость, промозглость и уныло посвистывающий студеными сквозняками холодный ветер. Рваные клочья облаков ставят рекорды скорости в небесных забегах на короткие дистанции. Солнце, если даже оно и появляется, совершенно не греет, крадется по непривычно низкой траектории где-то над небосклоном, так и норовит закатиться куда-нибудь за близлежащий холм или мало-мальски высокое здание.

А море из теплого и верного друга неожиданно превращается в жутковато-серого неприветливого бирюка, ворочающего свинцовые тонны соленой воды по осклизлым прибрежным камням. Оно даже пахнуть начинает по-другому – откуда ни возьмись, в морских ароматах появляются солярно-мазутные мотивы, амбре гниющих водорослей и нотки сероводорода, поднимающегося из глубины во время шторма.

И так до апреля.

Курортники очень не любят в этот период находиться в Крыму. Считается, что в средней полосе России зима выглядит гораздо выигрышнее. И… я, наверное, даже с этим соглашусь. Но лишь отчасти.

Потому что в крымских зимах есть своя особенная непостижимая чужаками прелесть!

И я очень люблю наши крымские зимы!

Ну да, сыро, холодно, и море не благоухает, но когда температура воздуха все же опускается ближе к нулю, запахи уже особо и не ощущаются. А грозная неприветливость морских волн становится гипнотически привлекательной. Завораживающей. А вы видели зимний шторм в приморском городе? Эти огромные фонтаны брызг у бетонных ступеней? Почему возле них всегда полно людей, уворачивающихся от ледяной шрапнели и отважно прыгающих между солеными лужами? Вы не задумывались, что их толкает на этот безумный риск? И взрослых, и детей?