Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

Во время очередного прохода Илов над нами я обратил внимание, что на килях и под пилотскими кабинами бомбардировщиков чётко просматривались двухзначные бортовые номера красного цвета, а вот каких-либо опознавательных знаков я так и не рассмотрел.

Не иначе очередные «джентльмены тайной войны»…

Н-да, это был уже не весомый рояль, а прямо-таки целый симфонический оркестр, дальновидно запрятанный в кустах до урочного часа. Надо признать, что у Красной Армии получилось удивить и меня, и наших супостатов…

А Ендогин, надо полагать, наводил эти бомбардировщики.

Самолёты улетели, растаяв за горизонтом, и стало очень тихо, только снаружи что-то бабахало, глухо и беспорядочно. Может, баки с топливом в горящих машинах, а может, и боезапас в «Центурионах».

И где-то очень далеко (акустика в нашем укрытии была неплохая), на грани минимальной слышимости, стал слышен голос старшего лейтенанта Ендогина:

– «Ястреб», я «Клён», отработали дай бог каждому! Спасибо, «Ястреб»! «Ольха»! Вокруг нас чисто, можете выдвигаться! Как поняли?

Стало быть, у них тут хищные птицы взаимодействовали с деревьями? Не лишено иронии, но нелогично…

Потом сеанс связи, кажется, закончился, и через пару минут очень довольный Ендогин спустился с НП в ангар. Вид у него был торжествующий, почти как у будущего генералиссимуса, графа Суворова-Рымникского после взятия Измаила…

– Это Илы из тех, что базируются где-то у Тимбукту? – только и спросил я.

– Ага, – ответил старлей, не уточнив, откуда мне это может быть известно.

Так вот ради чего загибались в этих песках родезийцы с южноафриканцами…

Только, как мне показалось, тут они сильно опоздали. Раньше надо было чесаться. Тем более что точные координаты гнезда этих железных птичек они так и не установили, а пустыня большая. Ну а теперь, если у Тимбукту действительно сидело на постоянной основе не меньше эскадрильи советских Ил-28, их дело было табак, поскольку наличие в этом районе подобных самолётов могло означать только одно – «Советы» плотно контролируют экваториальные области Африки и очень скоро дотянутся и южнее. Особенно если посадят на тех же аэродромах, скажем, Ту-16.

И что, спрашивается, могли противопоставить всему этому ВВС Родезии и ЮАР – какой-нибудь авантюрный авиаудар немногочисленных «Канберр»? И что это им бы дало, при том что советская авиабаза у Тимбукту явно была не единственной и как пить дать прикрывалась и истребителями, и наземными зенитными средствами?

В общем, после ухода бомбардировщиков наш явно деморализованный противник никак не проявился. Спустя какое-то время мы открыли двери укрытия, и наружу, дабы, как он сам выразился, «поглядеть, чего там и как», с предельной осторожностью выбрался старшина Карпилов с четырьмя бойцами, изучавшими местность через прицелы изготовленных к бою АК-47.

Но вокруг всё словно вымерло (в буквальном смысле слова), и никто не сделал по ним ни единого выстрела.

Соответственно, чуть позднее мы с Клаудией и тремя её ребятишками тоже вышли «на экскурсию». Правда, мы уже не держали оружие на изготовку.

Как выяснилось при близком, визуальном осмотре «пейзажа после баталии», в результате налёта были подбиты четыре «Центуриона» и два броневика, причём два танка и один броневик разнесло просто в хлам прямыми или близкими попаданиями.

Похоже, в этой реальности советские авиаторы вполне себе насобачились атаковать и накрывать малоразмерные наземные цели. Даже на таких не слишком подходящих для точечных ударов по танкам крупных и скоростных самолётах, как Ил-28. Хотя один знакомый штурман-ветеран, служивший в конце 1950-х гг. на Ил-28 в ГСВГ, рассказывал, что и в нашей реальности пилоты тех лет часто отрабатывали нечто подобное, да и в конце 1960-х, после междусобойчика на Даманском, некоторое количество ещё сохранившихся Ил-28 оснастили дополнительными подкрыльевыми пилонами, превратив их в «антикитайские штурмовики», а значит, некий штурмовой потенциал этот самолёт изначально всё-таки имел.

Один «Хамбер» и один танк родезийцы, явно в панике, бросили с открытыми люками, практически исправными. Стоявшие перед входом в укрытие автомобили, на которых ранее приехала группа лживого Нормана, изрядно побило осколками, но они почему-то не загорелись, чего нельзя было сказать о второй группе транспортных средств, сгруппированных в отдалении от нас.

Кроме того, судя по многочисленным, разбросанным в живописном беспорядке вокруг остовов сгоревших автомашин мёртвым телам и их фрагментам, под бомбами Илов погибли бо́льшая часть личного состава «экспедиции» и почти весь её автотранспорт, включая и оба бензовоза, от которых остались только рамы и вздувшиеся, лопнувшие по швам, почерневшие цистерны.

Уцелевшие родезийцы и африканеры, видимо, решили не испытывать далее судьбу и, забрав своих раненых, погрузились в две оставшиеся целыми грузовые автомашины (это мы определили по двум уходившим вдаль от места побоища колеям на песке) и поспешно ретировались.

Виктория была полная, как сказал бы наш государь Пётр Алексеевич в каком-нибудь советском художественном фильме. Хотя, возможно, в реальности «бомбардир Пётр Романов» так вовсе и не выражался…

Дальнейшее было незамысловато и ожидаемо.

Наши советские коллеги занялись неспешным сбором и подсчётом доставшихся им трофеев. Потом мы все наскоро пообедали галетами и консервами, а ближе к вечеру на ставшем накануне полем боя заброшенном аэродроме наконец-то появилась вереница военных автомашин знакомых марок.

И, надо сказать, это была довольно странная колонна. Кроме десятка уже знакомых мне пятнистых ГАЗ-69 в ней было десятка три ГАЗ-67Б и ГАЗ-69 песочного цвета. А кроме нескольких грузовиков (советские ЗиС-151 соседствовали с трофейными GMC) сюда приехали десяток грузовых ГАЗ-63 и три песочно-жёлтые радиомашины с дюралевыми КУНГами, две на базе ГАЗ-63 и одна на шасси ЗиС-151.

Причём фургоны оказались довольно нестандартными, с большим количеством хитрых, раздвижных антенн. Лично я таких до этого не видел ни в жизни, ни на картинках.

Во всех ГАЗ-63 и легковых вездеходах были рации (а кое-где раций было даже по паре), а приехавший личный состав, хоть и был обмундирован в те же самые комбезы и панамы, был сплошь незнакомым.

Кроме того, мне бросилось в глаза и то, что приехавшие солдаты не имели на лицах привычного радикального загара, а значит, все они прибыли в Африку относительно недавно.

Незагорелым был и командовавший ими советский офицер, уж слишком интеллигентного для простого десантника или спецназовца вида, представившийся нам капитаном Мисюркеевым.

Сразу же, практически с места в карьер, этот молодой высокий капитан отсоветовал нам немедленно уезжать отсюда, по секрету сообщив о том, что Советская Армия проводит в этом районе некую крупную операцию и, если мы поедем в темноте, да ещё и без сопровождения и условных сигналов, по нам неизбежно откроют огонь первые встречные. При этом он уверил нас с Клавой в том, что на рассвете его люди непременно сопроводят нас «на безопасное расстояние». Но только после того, как они сделают некие «важные дела».