Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

– А здесь-то он чего делает? – удивлённо спросила Клава. Она спустилась к своим боевичкам и что-то кратко объяснила им, явно по поводу только что услышанного по радио и сказанного мной. С их стороны послышались не особо радостные, но всё-таки удивлённо-восторженные вопли.

К этому времени купола обоих парашютов опустились на землю, и в той стороне, где они погасли, началась суматошная пальба одиночными и очередями, в воздух взлетали гроздья цветных ракет.

Похоже, поисково-спасательная группа салютовала из всех стволов первому вернувшемуся с орбиты покорителю космоса.

– Здесь недалеко от экватора, – ответил я, когда Клава вернулась. – И, разумеется, здесь далеко не самые оптимальные координаты для приземления. Но, если при запуске целились, скажем, в Казахстан и во время полёта корабль настолько отклонился, значит, у них всё пошло не вполне штатно. Тогда хорошо уже одно то, что космонавт сел жив-здоров. А он, судя по всему, в полном порядке. Что там, кстати, ещё говорят?

Радио всё так же торжественно продолжало:

– …После проведения намеченных исследований и выполнения программы полёта 16 июня 1962 года в 7 часов 55 минут по московскому времени советский космический корабль «Рассвет» совершил благополучную посадку в заданном районе земного шара. Осуществление полёта человека в космическое пространство открывает грандиозные перспективы покорения космоса человечеством…

Ага, про полёт Гагарина, помнится, говорили «в заданном районе Советского Союза», а тут «земного шара». Стало быть, Королёв (или кто у них теперь был «самым секретным и главным по ракетам»?) рассчитывал и на такой вариант, заблаговременно отправив в район предполагаемой посадки «комитет по встрече».

Я глянул на часы. Было около семи утра. Чисто машинально прикинул разницу во времени с Москвой или, что вернее для этой реальности, Ленинградом. В этих африканских колониях жили по парижскому времени, стало быть, минус один час. Похоже, по времени всё совпадало. Интересно только, когда именно он стартовал. Если «Рассвет» болтался на орбите часа два, плюс время на подъём, получается, что запуск был где-то часа в два ночи, то есть как раз в тот момент, когда люди капитана Мисюркеева резко прекратили беготню и навострили уши. Всё сходилось.

В мой бинокль было видно, что машины русских скучковались у линии горизонта, но что там реально происходило, с такого расстояния было не рассмотреть, даже в оптику. Во всяком случае, уезжать они не торопились.

Так или иначе, я настоял, чтобы мы досмотрели это историческое кино до конца.

Конец тоже оказался вполне предсказуемым. Сначала в небе над местом посадки космонавта закружил двухмоторный Ил-14 без опознавательных знаков, а примерно через сорок минут с севера прилетели четыре здоровенных длинных вертолёта продольной схемы, покрытых песочно-зелёными маскировочными полосами и с красными звёздами на килевых шайбах. Это были советские «летающие вагоны» Як-24, чьего появления здесь я как-то не ожидал. Отблёскивая остеклением своих гранёных пилотских кабин в лучах поднимающегося над пустыней солнца, вертолёты один за другим сели, подняв тучи пыли и песка. А спустя минут двадцать они так же, один за другим, взлетели, зависли в воздухе и ушли, пропав за горизонтом.

При этом Як-24, взлетевший вторым, тащил на внешней подвеске под фюзеляжем зашвартованный несколькими тросами тёмный шар посадочной капсулы.

Похоже, вертолёты забрали и космонавта, и капсулу. Торжественная встреча в Союзе была впереди.

Когда вертушки улетели, русские автомашины продолжили своё движение на север. Мы их теперь точно не интересовали.

Советское радио передавало бодрые марши, и мы тоже тронулись в путь.

По-моему, мои французские спутники так до конца и не поняли, свидетелями чего они стали в этот знаменательный день.

Во всяком случае, Клава сказала мне, что в данный момент мечтает лишь добраться до отеля, где будет ванна или хотя бы душ и сколько угодно воды для мытья. Пусть даже не очень горячей…

Непоэтичная она всё-таки баба…

В общем, мне оставался последний раунд, он же, если хотите, тайм или гейм этой очень странной игры. Теперь уж точно последний, но, как оказалось, не такой уж и простой.

Вилла на окраине Дакара. Французская Западная Африка. 5 августа 1962 г.

Надо признать, что иногда в детективных сюжетах по чьей-то злой воле закручивается какая-нибудь очень странная «загогулина», как, было дело, выражался тот сильно пьющий дяденька, который не так давно умудрился целое десятилетие проторчать в Кремле.

Разумеется, у тётки Агаты (той, которая Кристи) в её «герметических детективах», где все события происходят в одной комнате или, в крайнем случае, в доме с несколькими комнатами, всё обычно ровно, поскольку никто не начинает вдруг палить направо и налево с двух рук или швырять под ноги собеседникам ручные гранаты. Но там стереотипно и всё остальное, поскольку убийцей обычно оказывается либо дворецкий, либо племянник, либо любовник – ну совершенно без фантазии.

Только вот в моём случае имела место не история в стиле Кристи или Сименона, а скорее некий малобюджетный боевичок с некоторыми элементами очень среднего детектива. Такой, где количество суматошной пальбы порой перевешивает качество сюжета.

В общем, что случилось, то случилось. И нынешним утром я, облачённый в костюм (я костюмы и галстуки вообще терпеть не могу), давил задницей стул на дакарской вилле семейства Воланте, сидя под дверью Клавкиной спальни, и мысленно ругал себя и хозяйку этой самой спальни самыми последними словами.

И ведь могло же всё быть и по-другому! Воистину, неумеренное любопытство и излишняя дурная энергия порой обходятся себе дороже.

Ведь если бы мы просто продолжали сидеть и ждать новостей, ничего бы не произошло.

Поначалу всё было обыденно. Мы без особых приключений вернулись из пустыни в Дакар. На сенегальском побережье как раз начался сезон дождей – стало нежарко и, в общем-то, комфортно.

А на одной шестой части суши всё ещё бурно ликовали с прямо-таки неприличным на взгляд стороннего человека размахом по всё тому же поводу – запуску первого космического корабля с человеком на борту.

Но до всё ещё остающихся французскими африканских колоний эта радость особенно не доходила, даже в виде отголосков. Телевидения как такового здесь практически не было, радио данное событие не комментировало, а парижские и дакарские газеты опубликовали только коротенькие сообщения в виде заметок о возвращении с орбиты первого советского космонавта и уже на следующий день начисто забыли об этом.