Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

Клава продолжала некоторое время вести машину по следам русской колонны (у неё явно не было уверенности, что по нам не начнут стрелять, если мы отвернём раньше времени), а затем дисциплинированно свернула в положенном месте. За ней повернули и остальные два наших джипа. Судя по всему, русские знали местность, поскольку на месте нашего поворота имелись едва заметные колеи – похоже, раньше здесь ездили, причём неоднократно.

Потом Клава выехала на невысокий холм и оттуда, как мне показалось, с заметным облегчением, смотрела вслед быстро удаляющимся от нас советским машинам.

Но в какой-то момент их колонна неожиданно остановилась, хотя моторов не заглушила.

– Они что, передумали? – спросила у меня заметно встревоженная Клава, глядя, как вокруг ГАЗов медленно оседает пыль. – Хотят вернуться и всё-таки грохнуть нас?

– Не спеши с выводами, – ответил я на это, будучи и сам ни в чём не уверен.

Вслед за этим Клаудия и я вооружились биноклями.

В оптику стало видно, что русские вовсе не собирались поворачивать вдогонку за нами.

Оказалось, что они просто стояли на месте. При этом некоторые вояки вышли из машин и во все глаза смотрели в небо. В руках некоторых, как и у нас, были бинокли.

– Смотри! – услышал я удивлённый голос Клавы.

Я и сам видел – что-то у них там произошло. Русские солдаты и офицеры из затормозившей колонны неожиданно повскакали со своих мест и начали радостно прыгать, обниматься и размахивать руками, некоторые бросали вверх свои панамы и фуражки. При этом физиономии у них были более чем довольными. Что такого могло случиться в Советском Союзе этим летним утром? Отменили талоны на мыло и табак? В очередной раз умер бог? Чудесно воскрес Ильич? Политбюро объявило о полном построении коммунизма? Или всё-таки произошло что-нибудь попроще?

В общем, в далёкой автоколонне воцарилась эйфория, переходящая прямо-таки в экстаз.

– Да вижу я, – ответил я Клаве, не отрываясь от окуляров бинокля. – Только непонятно, чему они так радуются?

– Не туда смотришь! – почти крикнула она у меня над ухом. – Посмотри на небо, идиот, левее автомашин!

Я задрал голову и увидел, что в вышине синего неба, у самого горизонта, появился большой белый парашют, под которым болталось на стропах что-то тёмное, округлой или близкой к этому формы. Потом от данного тёмного предмета отделилось что-то ещё (при этом была видна лёгкая вспышка, сопровождавшаяся облаком дыма), и в небе появился второй, бело-оранжевый парашют, значительно меньше первого. И под ним болталось нечто, похожее на крошечную человеческую фигуру в ядовито-оранжевом одеянии.

Опустив бинокль ниже, я увидел, что русские военные разом бросили обниматься, завели моторы, вскочили в машины и погнали наперегонки в сторону опускающихся к земле куполов.

Да, без сомнения, под одним парашютом болтался человек, а под другим – нечто шаровидное.

– Что это было? – непонимающе спросила Клава, опуская бинокль и глядя на меня, словно профессор марксистско-ленинской философии на тарелкообразный НЛО с зелёными человечками внутри.

Клавкины бодигарды, скучковавшиеся возле машин у подножия холма и тоже изучавшие небо в бинокли, имели вид ещё более растерянный.

А я уже примерно понял, что это такое.

Ни фига себе, так вот какое задание было у людей майора Капитанова и капитана Мисюркеева!

И, скорее всего, таких вот групп по округе в тот момент болтались десятки…

– Поймай советское радио! Быстрее! – попросил я Клаудию.

Она всё так же непонимающе посмотрела на меня, но всё-таки послушно отошла к «Виллису», включила рацию и быстро нашла нужную волну.

В пустынном воздухе словно сгустился сдержанно-ликующий голос (как бы не Юрия Левитана), вещавший с продуманными паузами и интонациями:

– … 16 июня 1962 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Рассвет» с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника «Рассвет» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик лётчик, майор Григорий Григорьевич Нелюбов. Старт космической многоступенчатой ракеты «Заря» прошёл успешно, и после набора первой космической скорости и отделения последней ступени …

– Это они о чём? – спросила Клава, по-прежнему упорно не понимая, что происходит.

– О космонавте, – ответил я. – И, судя по всему, первом в мире!

– О ком-ком? – опять не поняла Клава.

– Как бы тебе попроще-то… Космонавт – это такой пилот космического корабля. А космический корабль – это… Ты знаешь, что такое «космический корабль»?

– Ну, примерно. Представляю по популярным журналам и книгам. До последней войны о космических полётах, помнится, писали и говорили довольно много…

– Замечательно. Получается, что сегодня человек слетал на земную орбиту. Впервые. И, кажется, это русский. Опять. Только не совсем тот…

– Что значит «опять» и «не совсем тот»? – снова не поняла меня Клава.

– Да ничего, – сказал я на это, понимая, что сболтнул лишнего. – Не обращай внимания. Это я о своём…

Ведь не объяснять же ей про Гагарина и про то, что сейчас делается на одной шестой части суши. Ведь сейчас там, на руинах уничтоженных последней войной и на улицах уцелевших и строящихся городов, происходит стихийное народное ликование, в самом что ни на есть искреннем и незамутнённом виде: с красными флагами, самодельными плакатами «Космос наш!» и прочим. Безграничная радость, которую обычно вызывают разве что победы в долгих и страшных войнах. И ведь им всем есть от чего радоваться, ведь и здесь первый спутник и первый космонавт тоже были нашими.

Правда, ракета-носитель и космический корабль здесь назывались иначе. Впрочем, «Рассвет» созвучно «Восходу». А вот «Заря» – это вообще что-то из фильмов «Москва – Кассиопея» и «Отроки во вселенной». Как, кстати, оно там расшифровывалось? Кажется, «Звездолёт аннигиляционный релятивистский ядерный»?

Да и первый космонавт здесь был, мягко говоря, другой, хотя, по идее, Нелюбов и входил в ту же, «гагаринскую» десятку. Хотя предположить, где именно теперь, в этой реальности, находились все эти летавшие на Миг-15 и Миг-17 чересчур храбрые и где-то даже нахальные лейтенанты из первого космического набора, было сложно. Может быть, в воздухе, может, на земле, а может, и под землёй. Как-никак у них тут совсем недавно была Третья мировая… А Нелюбов заслужил это первенство хотя бы здесь, особенно если вспомнить, какая нелёгкая судьба выпала ему в нашем мире. В общем, и здесь первый космонавт всё-таки «шар земной облетал, красный флаг прославлял», пусть и более чем на год позже, чем в привычной мне реальности.

И всё равно, что бы кто там ни говорил, это было выдающееся достижение, доказывавшее всем, что пережившая ограниченную ядерную войну страна живёт и работает всем смертям назло. Ведь наверняка в здешнем СССР, как обычно, полно проблем, и жить небось негде, и есть-пить не хватает, и одеться толком не во что. А вот поди ж ты – летаем в космос. Хотя удивлять, особенно врагов и недоброжелателей, у нас всегда умели…