Владислав Морозов - Охотник на попаданцев [litres]

Впрочем, похоже, что тогда моим работодателям удалось замести следы относительно чисто, хотя и получилось это довольно громко. Ну и югославский след в этой тёмной истории выглядел более чем непонятно…

Между тем лязг гусениц и шум двигателей приближались. Потом в темноте стали видны и тусклые фары. Впереди колыхались явно в такт движению две одиночных, а за ними – парные. То есть к нам ехало явно больше двух танков.

И наконец, к костерку выползли и разошлись по фронту, давя самолётные обломки, два изрядно припылённых Т-34-85. На броне танков сидел, ухватившись за поручни, десант автоматчиков в ОЗК и противогазах.

За танками двигались два здоровых гусеничных арттягача АТ-С с длинными, угловатыми кабинами, снабжёнными двумя рядами дверей и с похожими скорее на трактор, а не на танк, гусеницами и ходовой частью. По-моему, тягачи шли сюда порожняком.

Подъехав, танки и тягачи разом заглушили двигатели. Густой аромат солярки прочно забил все прочие окружающие запахи, включая и дух палёной человечины.

Автоматчики в противохимических костюмах спрыгнули и сползли с брони, тут же построившись в две недлинные шеренги.

Хлопнула дверца, и из переднего тягача не торопясь выбрались два офицера. Эти были без ОЗК и резиновых намордников. Один в фуражке и маскхалате, а второй – в обычной полевой форме. Присмотревшись, я понял, что в маскхалате щеголял уже знакомый мне старший лейтенант Павлов, главный здешний разведчик.

– Что это за цирк дедушки Дурова? – спросил я его. – Здесь ведь вроде совсем не фонит и отравляющими газами тоже не воняет!

– Командование решило провести соответствующие учения!

– И кому это, интересно знать, пришла в голову столь «гениальная» идея в стиле «пусть слоники побегают»?

Произнося это, я чуть было не сказал «какой сволочи», но вовремя сдержался.

– Естественно начхиму. У него свой план боевой подготовки…

– У вас и такой есть? Что тут сказать – почтенное занятие и, главное, своевременное!

– Я начхим, – сказал обиженно и в то же время с достоинством второй офицер, который был ниже ростом и, судя по голосу, гораздо моложе Павлова, после чего представился: – Лейтенант Цебриков!

– Очень приятно! – сказал я на это, собираясь представиться в ответ.

Однако начхим уже не слушал меня. Он прошёлся перед строем покачивавших противогазными хоботами, тяжело дышащих автоматчиков и, почти по-уставному повернувшись налево, скомандовал: – Отбой химической тревоги!

Изрядно пропотевшие во время этого упражнения бойцы с огромным облегчением начали разоблачаться, постепенно вылезая из своей противохимической сбруи. Некоторые чихали и кашляли. Слышались приглушённые матюги.

Мимо нас протопали четверо вылезших из кабин тягачей бойцов в маскхалатах, которые направились прямиком к Игнатову и Филатову. На них, так же как и на водителях обоих АТ-С, никаких противогазов не было.

Далее открылись люки «тридцатьчетвёрок» и наружу потянулись танкисты в чёрных комбезах и ребристых шлемах. Буквально в двух метрах от меня из переднего люка ближнего танка высунулся по пояс мехвод, который немедленно закурил. Из-за его спины в глубине танка хорошо поставленный мужской голос с выражением декламировал:

По-моему, товарищи танкисты от не фиг делать слушали радио. Хорошо хоть не «Пионерскую зорьку», а не самые известные патриотические стихи Алексея Суркова, того самого, который, было дело, «Землянку» написал…

– Блин нах! Не разбредаться и ничего не трогать! – скомандовал Павлов предельно строгим тоном и спросил у меня: – Ну, как тут у вас?

– Они сопротивлялись, но радиста и рацию мы взяли. У нас потерь нет. Сержант вам про всё подробнее доложит.

– А ваш?

– Взяли, допросили и тут же вывели в расход. Такой у меня был приказ. Да, товарищ старший лейтенант, есть просьба, которую вы можете считать исходящей непосредственно от моего руководства, – очень желательно, чтобы информация о наличии на борту интересовавшего нас человека в ваших документах была вообще не зафиксирована…

– А как, в этом случае, быть с показаниями того же радиста? – задал старлей вполне резонный вопрос. – Он же по-любому расскажет, зачем именно они летали во Францию.

– С этим не будет никаких проблем. Просто напишите, что тот, кого они забирали, был убит в перестрелке или даже раньше, ещё на борту самолёта, а тело обгорело до неузнаваемости. Тогда всё будет в полном ажуре…

– Это он, что ли, вон там, в стороне, догорает? – спросил Павлов, кивнув туда, где в переломанном фюзеляже «Ганнета» ещё слегка тлел импровизированный погребальный костёр.

– Ага.

– Ну суровы вы, однако…

– Уж какие есть.

Похоже, дальновидный Павлов собирался вывезти с места вынужденной посадки буквально всё и именно для этого пригнал два АТ-С. Правда, как я узнал позднее, одного рейса им не хватило и тягачи гоняли туда и обратно несколько раз.

Ну а мы с Клавой отправились обратно в гарнизон с первым тягачом, ещё до рассвета, поскольку дальнейшее было уже не нашего ума делом.

Тем более что, как я узнал чуть позже, намечавшаяся радиоигра была всё-таки проведена местным командованием.

Пленный радист доложил своим о том, что всё нормально и «потерпевшие бедствие» всё так же ждут спасательную команду.

Потом, примерно в 9.20, у побережья залива Лайм неожиданно всплыла «большая неопознанная подлодка», приближение которой не засекли береговые посты и патрульные корабли с самолётами советского ВМФ. Зная тогдашний уровень развития противолодочной обороны, в это легко…

В 10.00 с палубы подлодки стартовали один за другим три двухместных автожира (в официальных отчётах их назвали «вертолёты сверхмалого размера») с пилотами. Я потом в местном гарнизоне бегло осмотрел одну из этих машин – примитивный аппарат в духе самодельщиков от «малой авиации» – движок типа мотоциклетного, предельно упрощенное управление с минимальным набором приборов и два сиденья вроде мотоциклетных на лёгкой раме, прикрытые лёгким обтекателем. Один, малый, винт за спиной у пассажира, второй, основной, сверху. Рули и лопасти основного винта складные, после чего этот автожир вполне помещался в ящик размером с платяной шкаф средних размеров, что, видимо, было удобно для перевозки на той же подводной лодке. Во времена моего детства такие, с позволения сказать, вертолётики часто рисовали в журнале «Техника – молодёжи», а применять подобные хреновины в разведывательно-диверсионных и наблюдательных целях пытались ещё немцы в конце Второй мировой.