Александр Михайловский - Затишье перед бурей [litres]

А вот «майор Смит» пропал бесследно, будто растворился в воздухе. С этими джентльменами всегда так происходит – как только наступает время призвать их к ответу, так они тут же исчезают, не прощаясь.

Все было кончено, и еще до заката русские части вступили в город. Сопротивление остатков гарнизона было слабым и разрозненным, отдельные его очаги беспощадно подавлялись гренадерами. Сами же горожане безмолвствовали. «Народный телеграф» уже донес сюда весть о том, что стало с теми, кто вздумал побунтовать после взятия нашими войсками Стамбула. Заняв дворец эмира, генерал Скобелев приказал доставить к нему всех старейшин городских кварталов. А когда это было сделано, то объявил этим седобородым достойным мужам, трясущимся от страха, как осенний лист на ветру, что с сего момента город переходит под руку русского царя и всем его жителям гарантируется жизнь, достоинство и сохранность имущества. Все находящиеся в рабстве христиане должны быть отпущены на свободу немедленно и безо всякого выкупа. А буде такие рабы найдутся в каком-нибудь доме, то его хозяин, со всеми чадами и домочадцами, будут немедленно повешены на пеньковых веревках прямо на собственных воротах, а все их имущество отойдет в русскую казну. Скобелев – он такой, сказал – как отрезал.

С утра в городе, как ни в чем не бывало, открылись лавки и зашумели базары, а к эмирскому дворцу потянулись тонкие струйки вчерашних невольников, получивших свободу из рук «Белого генерала» – так они стали называть Скобелева. Кого только среди них не было. Греки, сербы, болгары и армяне из бывшей Оттоманской Порты, жертвы кавказских людокрадов из Российской империи. В основном – глубокие старики и старухи, зажившиеся на свете, но были среди них и совсем еще дети.

Потянулись во дворец и доносчики, за долю в имуществе сообщавшие, что такой-то из горожан не сдал запретное, что у такого-то в гареме томится гречанка, а у того – армянка или сербиянка.

Правда, было несколько случаев, когда несчастная женщина падала в ноги офицеру, прося не губить ее и детишек, прижитых от мужа, не лишать их любимого отца. Стокгольмский синдром, или маленькие семейные трагедии? Таких, конечно же, оставляли в покое, попутно выписав доносчикам по полтора десятка плетей, чтоб научились отличать рабу и наложницу от доброй жены. И смех и грех.

Кстати, персидские мятежники, против которых и просил у России помощи шах Насер ад-дин Каджар, лишь только заслышав, что по их душу идет сам неистовый Ак-паша вместе с ужасными югороссами и несметным воинством, тут же разбежались по своим домам, снова обратившись в честных дехкан и добрых горожан. Будто и не было тут никогда никого. Вот она – сила репутации.

6 января 1878 года (25 декабря 1877 года). Остров Корву

Виктор Брюсов, пока еще не коронованный король Ирландии

Рано утром меня разбудил лейтенант Пол Мёрри, мой ординарец.

– С Рождеством Христовым, ваше величество! – сказал он. – Вы просили разбудить вас, когда мы получим весточку от конвоя…

Вчерашняя рождественская литургия для меня и немногих других православных на Корву закончилась около двух часов ночи крестным ходом вокруг временной церквушки, построенной чуть в стороне от палаточного городка. Поэтому спать я лег очень поздно. Была типичная зимняя погода на Корву – моросил мелкий дождик, не было видно ни луны, ни звезд, градусов было, наверное, пять-шесть. Короче, погода была такая, какой она обычно бывает в Питере где-нибудь в начале ноября.

Выйдя из своего домика, я увидел, что сегодня небо было синим-синим, а яркое солнце весело светило мне прямо в лицо. Вчера бы так!

Полив мне на руки водой из кувшина для умывания, лейтенант Пол Мёрри терпеливо дожидался, пока я приведу себя в порядок.

– Ваше величество, – сказал он, – только что с нами связался «Североморск». Он сообщил, что конвой будет здесь примерно через два часа.

Я еще в самом начале моей эпопеи просил моих ирландцев не называть меня «величеством», объясняя это тем, что я все-таки еще не коронован. Но нет нации более упрямой, чем обитатели Зеленого острова. В конце концов, я устал им возражать и попросту махнул рукой – ладно, пусть будет величество, если это им так нравится. Вот и сейчас я пропустил это обращение мимо ушей.

– Пол, – деловито осведомился я, – у нас все готово для торжественного приема новых боевых товарищей и для их размещения?

– Домик для генерала Форреста, – так же деловито начал перечислять лейтенант Мёрри, – дом для других высших командиров, дом для югороссийских инструкторов, дом для командира женского снайперского взвода и ее девушек, палаточный городок…

Несколько домов рыболовов, с того края, который был поближе к нашим палаткам, мы выкупили у местных – строили они добротно, денег просили мало и были более чем довольны нашим предложением. Кто на Флореш переселился, кто себе новый дом построил.

– Комнату для майора Рагуленко, – продолжил лейтенант Мёрри, – согласно вашему приказу, приготовили в вашем доме. Оружие, кони, артиллерия – все уже находится в полной готовности. Праздничный обед приготовлен. Сегодня тепло и солнечно, потому и столы мы расставили снаружи. Если начнется дождь, то перенесем все в шатры.

– Отлично, Пол, – сказал я. – Приготовь мою парадную форму!

– Она уже готова, ваше величество, – бодро отрапортовал мне лейтенант Мёрри.

Приведя себя в порядок, я прошелся по лагерю. Солнце светило изо всех сил, на небе – ни облачка, было по-весеннему тепло. Я не помнил такой погоды за все время моего пребывания здесь.

«Ну что ж, – подумал я, – сегодня заканчивается пионерский лагерь, и начинаются трудовые будни. Моих шотландцев и ирландцев уже можно считать неплохо натренированными бойцами. Но вот теперь, с прибытием южан и американских ирландцев, начнутся масштабные тренировки и боевое слаживание между подразделениями. Именно от этого будет зависеть не только жизнь моих ребят, но и свобода Ирландии, а также самое главное – судьба Югороссии и России. Ведь даже когда я стану ирландским королем, я все равно останусь верным своей Родине».

В любом случае ребята, узнав о трагедии в Корке, рвутся в бой. Когда мы распространили ложную информацию о готовившемся восстании в Корке, мы, пожалуй, совершили большую ошибку. Мы считали, что просто дезинформируем англичан. Ну, введут британцы войска, увидят, что никакого восстания нет и в помине, и в будущем станут не столь склонны с ходу верить в подобного рода известия.

Мы до сих пор точно не знаем, сколько человек было убито. Не менее ста – это точно. Но может, и все пятьсот, или даже больше… И как нам теперь смотреть в глаза их родственникам, а также тем, кто был покалечен, изнасилован или просто томится в подвалах без суда и следствия?