Гордон Догерти - Assassin's Creed. Одиссея [litres]

– Не советую, госпожа мисфиос, слишком долго вглядываться в туман, – сказал ей Варнава. – Однажды я вот так же вглядывался в него, боясь наскочить на скалы. Бодрствовал три дня и три ночи. Глаз не сомкнул. А потом я увидел их. Они восседали на тех самых скалах, встречи с которыми я так боялся. Такие дьявольски красивые… Они мне пели. Их голоса казались слаще меда. Я едва не потерял рассудок и не направил корабль прямо на скалы… только бы сполна насладиться их чарующими песнями и лицезреть их красоту…

Варнава мечтательно всматривался в туман. В глазах капитана блестели слезы.

На его беду мимо проходил Реза:

– Как же, помню. Ты тогда заснул, и нас едва не выбросило на скалы.

Варнава недовольно поглядел на рулевого, но Реза уже карабкался по мачте.

Кассандра улыбнулась и снова вперилась в серую стену. Неожиданно в тумане появился просвет, и взорам плывущих открылось побережье Аттики. Казалось, там ничего не изменилось: те же черные пятна и развалины на месте деревень и владений… но ярко-красные островки и точки исчезли. Ни одного лагеря спартанцев.

– Осада закончилась, – прошептал Геродот.

– До поры до времени, – задумчиво произнесла Кассандра, зная, что Стентор так просто не отступит.

Вскоре Реза что-то крикнул с верхушки мачты, скрытой туманом. Варнава передал сообщение матросам. Галера содрогнулась и замерла.

Уж не оказались ли они в лапах одного из морских демонов, о которых так вдохновенно рассказывал Варнава? Опасения Кассандры развеялись вместе с туманом. Впереди показались башенки и причалы Пирейской гавани. Кассандра, Варнава и Геродот жадно всматривались в берег. Там было на удивление пусто: ни снующих торговцев, ни проворных рабов. Не услышали они и привычного шума. Единственными звуками были печальные удары далекого колокола. Повсюду стояли повозки. Казалось, их бросили где попало. Некоторые лежали на боку; их груз вывалился наружу и частично был разграблен. Затем в ноздри команде «Адрастеи» ударило зловоние; неожиданное, словно пощечина. Отвратительный, сильный запах гниения.

– Боги! – прохрипел Варнава, прикрывая тряпкой нос и рот. – Что здесь произошло?

Кассандра сошла на берег первой. Туман рассеивался, открывая другие, такие же пустые части гавани. Молодая женщина подняла голову. По парапетам крепостных стен ходило несколько караульных. Их лица тоже были закрыты тряпками.

– Не задерживайтесь. Идите в город, – угрюмо крикнул ей один из караульных, указав на дорогу, по-прежнему окаймленную длинными стенами. – Ничего и никого не трогайте.

У Кассандры по спине поползли мурашки.

– Феба, – прошептала молодая женщина.

Кассандре отчаянно захотелось убедиться, что ее подопечная жива и здорова. Клетка вокруг сердца задрожала, а внутри вспыхнул огонь.

– Оставайтесь на корабле, – крикнула она Варнаве.

Тот стоял возле перил. Рядом сидел Икар.

Геродот не внял ее совету и тоже сошел на берег.

– Долгое плавание меня утомило. Я отправлюсь с тобой. И потом… надо понять, что за беда тут стряслась.

– Мы переговорим с Периклом и Аспасией и сразу же отчалим, – согласилась Кассандра.

Они вышли на знакомую дорогу между стен. Туман опять стал густеть. Кассандре казалось, что впереди она видит слабые очертания уродливых лачуг, вытянувшихся вдоль дороги. Наверное, их стало еще больше. Странные звуки доносились оттуда: монотонное жужжание мух и заунывное пение. Временами слышался плач.

– Кто-то в окружении Перикла должен знать, в какой части архипелага мне нужно искать Миррин. Киклады многочисленны. Если я начну обыскивать остров за островом, на это уйдут долгие годы. Я не могу просить Варнаву и его команду о та…

Кассандра умолкла и застыла на месте. Геродот – тоже. Туман, клубясь, расходился. То, что молодая женщина приняла за лачуги, оказалось горами трупов, и эти горы, насколько позволял видеть туман, тянулись далеко. Сотни… нет, тысячи трупов. Попадались тела воинов, но основную часть составляли тела женщин, детей, стариков. Тут же лежали трупы собак и лошадиные туши. Посеревшие лица глядели невидящими глазами. У кого-то и глаз не было; их успели выклевать вороны. Открытые рты с высунутыми языками, иссохшие руки, болтающиеся, как плети. Спутанные волосы. Из кого-то еще вытекал гной и экскременты, сочилась кровь. Чем дальше, тем выше становились горы трупов, почти достигая высоты длинных стен. Жужжание мух делалось оглушающим. Хищные птицы пировали, склевывая и обрывая куски гниющей плоти с верхнего ряда трупов.

– Неужто спартанцам удалось проникнуть внутрь стен? – в отчаянии вопрошал Геродот.

– Нет, – ответила Кассандра, заметив язвы на лицах и телах мертвецов. – Все гораздо хуже. Их убила болезнь. Гиппократ ее предвидел.

Это заставило Геродота и Кассандру озираться чуть ли не на каждом шагу, чтобы не задеть за чью-то гниющую руку или ногу.

– Да, болезнь. Видимо, ты права, – горестно вздохнув, согласился Геродот. – Стены Перикла крепки. Спартанцам было никак не проникнуть внутрь. Но у них вдруг появился неожиданный союзник – чума. Неудивительно, если столько людей месяцами теснятся в узком пространстве. Спартанцы ушли, а настоящий враг нынче бесчинствует на улицах.

Агора встретила их такими же грудами трупов, сваленных в каждом углу. Мужчины и женщины с тряпками на лицах несли туда тела новых покойников. Тошнотворное зловоние заставило Кассандру прикрыть плащом нос и рот. Геродот сделал то же самое.

Согбенная женщина закинула на груду тело девочки-подростка и заковыляла прочь. Ее плечи сотрясались от рыданий.

«Феба!» – мысленно вскрикнула Кассандра, ошибочно приняв лицо умершей за лицо своей подопечной.

– Сколько? – спросил Геродот, догнав женщину.

– Почитай, здесь лежит каждый третий или четвертый горожанин, – ответила она. – Я – последняя в нашей семье… Чувствую, болезнь скоро одолеет и меня. Я просила соседа: когда умру, чтобы отнес мое тело сюда. Но он сам ослабел, и рассудок у него помутился. Болезнь выкосила нашу армию. Нынче союзники и даже наемники не откликаются на наш зов. Эта чума не щадит никого.

Мимо почти бегом проследовал отряд городских гоплитов, направляясь куда-то через рыночную площадь.

– Беспорядки? – спросила у женщины Кассандра.

– Сплошь и рядом. Клеон намерен воспользоваться чумой и утвердить свою власть над Афинами. Горожане умирают, а он собирает ополчение и покупает верность городских солдат.

Слова афинянки заставили Кассандру и Геродота поднять глаза к холму Пникс, едва проступавшему сквозь пелену тумана. К величественному Парфенону и возвышающейся статуе Афины добавились зубчатые стены недостроенного храма. Но и там громоздились штабеля трупов, над которыми висели полчища мух и кружили грифы. Простившись с осиротевшей горожанкой, Кассандра и Геродот направились к каменной лестнице, что вела к Акрополю и вилле Перикла.