Василий Щепетнёв - Темные зеркала
- Название:Темные зеркала
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ
- Год:2002
- Город:Москва
- ISBN:5-17-014317-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Щепетнёв - Темные зеркала краткое содержание
Вы хотите знать, что было бы — ЕСЛИ?
Если бы не погиб Столыпин и не случилось Октябрьской революции?
Если бы не Россия, а Германия сделалась социалистической «империей Зла»?
Если бы атомное и биологическое оружие возникло еще в 1930-е годы, а способ нуль-транспортировки был изобретен раньше радио?
КАКОЙ стала бы история XX века — ТОГДА? Возможно, такой, какой увидел ее Василий Щепетнев?..
Темные зеркала - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Флот полностью на его стороне. Армия… Что ж, старые офицеры — лучшие офицеры! — никогда не любили нынешних. Армия даст ему Германию, он армии — мирный договор. Коминтерн, потеряв Германию, этот договор подпишет, еще и репарации оплатит, лишь бы живота не лишиться, Австро-Венгрии.
Он потянулся в кресле. Нога на скамеечке, нарочно для того поставленной внизу, слегка припухла, но самую малость… Искать подосланных убийц — что может быть желаннее для его врагов? Если не подозреваешь никого, значит, подозреваешь каждого — доктора, вдруг в мазь добавит яду, повара, лакея, жену, охранника, дядю Вилли, свою собственную тень. Строить Инженерные замки — пустое занятие, за стенами не отсидеться. Единственное, что может помочь, — сделать его смерть для врагов страшнее его жизни. Хорошо было фараонам — умирали они и забирали с собой в гробницу преданных министров, жен и слуг. Цинь Ши Хуан Ди. Могила могил, восемьсот приближенных.
Он содрогнулся от отвращения. Придут же, право, в голову мысли…
Зазвенел тонко комар, явно очерчивая пределы любой власти — вот я каков, поди, возьми за пятак! Никакая морская пехота не оборет! Время отдохнуть, всего не одолеть разом.
Алексей покинул кабинет; вечером во дворце становилось тихо, он так любил. Зашел в покои императрицы. Мария сидела у лампы, гусиным пером черкая что-то по бумаге; он на цыпочках вышел. Дамской поэзии не понимал, впрочем, как и мужской, но критики о Морозовой отзывались лестно, даже явные германофобы (особенно они! «Только истинно русская душа может понять красоту слова простой русской женщины, сумевшей выразить в своих творениях…» и т. д. и т. п.), что подтверждало надежность псевдонима.
Сашеньку укладывали. Алексей не стал его разгуливать, поцеловал на ночь и ушел. Так и придется вечер одному коротать? Зашел в учебную залу, покрутил глобус. Велика, велика Россия. Новая часть света, седьмая, эко выдумали. Рановато претендовать на географическую исключительность. Может, и седьмая, да не света, а тьмы. Темно кругом. В душах. И в его душе тоже.
Сейчас он почувствовал, что утомился. Захотелось принять успокоительную хвойную ванну и спать. Он переборол себя, знал, не уснет, только изведется, ворочаясь до полуночи и дальше. Пусть вечер идет своим чередом.
Светильники на террасе горели приглушенно; мошка, бабочки вились вокруг, назойливо стараясь — показаться. Другой цели у них вроде и нет.
В музыкальной гостиной он заметил маркиза Бови. Тот сидел у нотного столика, что-то записывая в толстую тетрадь коленкорового переплета. Заметив Алексея, он вскочил, тетрадь с колен упала на пол.
— Добрый вечер, маркиз! — Алексей наклонился, поднял тетрадь и передал ее Бови, — Сегодня все пишут. Даже я. Нашли что-нибудь любопытное?
— Исключительное, Ваше Императорское Величество! Там же, в той книге (Алексей заметил, что маркизу не захотелось назвать книгу), я обнаружил лист с пометками — вот он, я перерисовал буквы. Это, похоже, перевод на русский?
— Церковнославянский.
— Вы не могли бы прочитать? Как это звучит?
— Попробовать можно, но получится ли? Эти слова лишены смысла. Кто-то, может быть, сам Иоанн Четвертый, искал верный способ произнести, заклинание.
— Да, я так и предполагал, — Маркиз оправился от смущения, сейчас он был с императором на равных. Вернее, он был не с императором, а с коллегой. «И славно, — подумалось Алексею, — Но для чего? Латынь сама по себе довольно верно воспроизводит звуки».
— До некоторой степени. Полноценного фонетического языка не существует. Не все звуки, конечно, схожи с английскими, но искажения присутствуют в каждом из них.
— Но для чего было переводить на… на церковнославянский? Это лишь увеличивает степень искажений.
— Вам, маркиз, нужно поговорить на эту тему с нашим академиком Юнгом. У нас как-то занятный вышел вечерок однажды, мы спорили обо всех этих заклинаниях, магических словах, колдовских заговорах. Господин Юнг считает, что заклинания — вроде кодовой фразы. Знаете, можно человека загипнотизировать, выучить чему-нибудь, например стенографии, но вне гипноза он эту возможность теряет. А ключевая фраза позволяет восстановить навыки, вспомнить, чему обучили под гипнозом. Академик Павлов подобным образом излечил человека е истерической слепотой, случай описан в «Вестнике нейрофизиологии».
— Я не вполне улавливаю связь…
— Юнг предполагает, что человечество, как единое целое, тоже в определенном смысле страдает истерической слепотой. Д заклинание, как ключевое слово, способно на какое-то время снять пелену с глаз. Родовое подсознание, единое для всех.
— И они… пробовали?
— Насколькоя знаю, нет. Это ведь так, игра ума…
— Но, все же, зачем было переводить с латыни?
— Для того, чтобы заклинание испытал другой человек, с латынью незнакомый. Мало ли, произнесешь, а вместо второго зрения и первое откажет. Жрецы свои тайны берегли. Так что — опасайтесь, — шутливо предостерег Алексей.
— Вы полагаете, все это — ерунда? — Маркиз уловил настроение собеседника.
— Для тех, кто верит, возможно, и нет. Самовнушение, самогипноз… Знаете, маркиз, я и к обычному гипнозу подозрительно отношусь, кажется — надувают шарлатаны. — Алексей рассмеялся, — Хотя, возможно, я просто ограничен и не способен воспринять новые идеи. Но пытаюсь, даю слово, пытаюсь, — Он вспомнил о поручении отцу Афанасию. Антарктида…
— Есть многое на свете, писал Вильям Шекспир. И многое есть во тьме, — Маркиз закрыл свою тетрадь. — С вашего позволения, я сошлюсь на наш разговор, когда обращусь к господину Юнгу.
— Разумеется, маркиз, — согласился Алексей, — А пока не составите ли компанию? Ужасно не хочется чаевничать одному.
— Чаевничать?
— Пить чай. На западной террасе место просто заколдованное — никогда не бывает комаров. Радио послушаем. Идемте, а то самовар стынет, — и он вышел из светлой гостиной навстречу тьме.
Потолок уходил ввысь, даже не потолок, а своды, мощные, могучие, каменные, но Вабилов не чувствовал простора, напротив, казалось, что камень рухнет, задавит.
Ничего, простояла ратуша сколько-то веков (эстонцы любят точность), простоит и сегодня.
Он оглядел зал — поверх бумаг, его речи, четыре машинописных листка, которые Вабилов с профессорской неловкостью устраивал на пюпитре. Принц Улаф, члены Нобелевского комитета, магистрат, дипломаты и даже свой брат ученый — из Юрьева, Упсалы, Пастеровского института и даже, кажется, из Торонто.
Речь. Знаменитая нобелевская речь. Прямая трансляция из зала ратуши. На волне две тысячи четырнадцать метров. Рядом с микрофоном загорелась красная лампочка. Эфир открыт.
Он испугался — свои слова исчезли, спрятались в порыве благоразумия. Как просто — отчитать написанное, выверенное и одобренное.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: