Владимир Поселягин - Солдат

– Гони, сержант, валим отсюда.

– Обратно?

– Нет, к мосту. Разворачивайся.

Я развернул пушку назад и посылал снаряд за снарядом по солдатам, там и осколочными по бронетранспортёрам хватало. Вроде в два попал, но уж больно качало. В один точно, он горел. Это тот, что с зенитной турелью, я на фоне горящих грузовиков стволы торчащие рассмотрел. Ну а мы уходили. По нам стреляли вслед, многочисленные шлепки по броне это подтверждали, но снарядами, особенно болванками, попасть не успели, а потом и не смогли остановить, поэтому и уходили мы своим ходом. Эх, Лапин, из-за своего упрямства и сам погиб, и колонну с ранеными подставил. Я пытался возражать, да никто особо и не слушал, тот получил приказ сверху и выполнял его. А когда к колонне раненых прилипли, то и тут ничего не успел. Надо было остановить его и настоять на своём, идти на своих двоих.

– Сержант, чего двигатель так странно работает? – спросил я Бабочкина, когда мы удалились от места боя километров на семь.

– Баки пустые. Сейчас встанем.

– Ну, это не удивительно, немцы уже два дня без снабжения. У нас снарядов тоже едва полбоекомплекта было. Одни осколочные остались. Ладно, сверни с дороги и уйди куда.

– Хорошо.

Танк повернул и метров сто не проехал, когда окончательно встал, двигатель стих, и наступила тишина.

– Выбираемся. Не забываем свои вещи и оружие. И то, что у немцев, прихватите. У нас с припасами туго. Надеюсь, эти танкисты экипированы хорошо. Пленного берите тоже, я смотрю, он очнулся.

Я первым открыл люк, На всякий случай держа револьвер наготове, мало ли какой солдат на броне прячется, вряд ли, конечно, после того, сколько по нам палили, и из пулемётов тоже, но перестрахуемся. Оказалось, не зря, немец был, солдат, но мёртвый. Его порешили свои же. Лежал на надмоторном отделении. Приняв свою винтовку и ранец, а потом вещи остальных, я сложил их у танка и помог вытащить языка. Ну и Бабочкину напомнил, чтобы похозяйничал, поискал всё, что пригодится. А я, подсвечивая фонариком командира танка, осмотрел труп. У солдата ранец был. Я достал документы и ранец осмотрел. Ого, повезло, две банки советской тушёнки, печенье, тоже наше, и ещё две банки консервов, но уже немецких. Больше ничего интересного не было, и я убрал трофеи в свой ранец. Хотя нет. Знакомая удлинённая коробочка-чехол. Я вытащил из ранца солдата бритву. «Золинген» у меня также была, в танке сгорела. Зеркальце в кармашке нашёл. Вот теперь точно всё. Ещё на ремне солдата котелок был, неплохой, с крышкой под второе, но пулями побит, зато такие котелки в танке оказались, я себе один забрал и прицепил к поясному ремню, и рядом флягу, тоже немецкую. После этого спустившись, велел Гарину:

– Помоги сержанту со сбором трофеев. Если есть возможность, снимите пулемёт. Сошки под сиденьем должны быть.

Ганин стоял на часах, охранял меня, так что, выдернув кляп, я допросил командира танка, тот был в звании фельдфебеля. Думал, мало знает, но нет, информацией поделился.

– Чего это он лается? – спросил Бабочкин, он в танке уже закончил, всё достал и теперь на броне отбирал, что можно взять, а что лучше оставить.

– Это он нас ругает, мол, мы варвары, не умеем вести правильную войну, нападаем со спины на честных танкистов и стреляем им в спины.

– Вот гад, а сами колонну с ранеными расстреливали, это, значит, можно?! – возмутился Гарин. – У меня до сих пор мурашки от криков раненых, что заживо сгорали в том грузовике.

– Им можно, они высшая раса. План «Ост», мать его.

– Звери, – с ненавистью выдохнул тот.

– У меня патроны к нагану закончились. Есть у кого?

– Нет, – вразнобой ответили мне.

– Ладно. Тогда сниму кобуру и трофейное оружие буду использовать. Бабочкин, что там из интересного есть?

– Вальтеры, два, и три «Люгера».

– Артиллерийская модель есть?

– Откуда?

– Ну, давай вальтер. Вполне хваткое оружие. А для дальней дистанции у меня винтовка есть.

Сняв кобуру от револьвера, я надел в проушины тяжёлую кобуру к трофейному пистолету и, застегнувшись, согнал складки назад и сказал:

– Пора уходить. Отобрал, что берём?

– Есть трофейный пулемёт и к нему две банки по пятьдесят патронов. Три автомата, по четыре магазина к каждому, два пистолета осталось. Восемь гранат на длинной ручке. Три ранца, в двух продовольствие, а в третьем патроны. Всё.

– Ясно. Всё нужно, остальное не унесём. Кстати, сержант, мне пленный больше не нужен.

– Ага.

Подойдя, тот без затей ударил его в грудь, тело командира танка выгнулось, но потом обмякло, а Бабочкин, вытирая нож, поинтересовался:

– Товарищ майор, а что он сказал-то? Пел как соловей.

– Сказал, что вышли к его командиру четверо в советской форме, диверсанты, опознавательный знак показали и сообщили, что нужно перехватить колонну. Какую, им сообщат. Они в засаде две пропустили, а потом был сигнал, и атаковали нашу. Что думаешь по этому поводу?

– Вас искали.

– Это точно. Причём диверсанты так и не проявились, остались в тени. Я их у колонны не видел. Думаю, они и дальше искать будут. Поэтому броды и мосты обходим. Будем переправляться так.

– Так?!

– Да. Топор у этих танкистов есть?

– Сейчас в инструментах посмотрю.

Вскоре Бабочкин нашёл топорик, и мы, оставив большую часть вещей, забрав только пулемёт с запасом патронов, гранаты и оба ранца с продовольствием, пошли в сторону речки. А танк позади ярко полыхал, оставлять немцам боеспособную машину я не хотел. Я лишь перед уходом насыпал патронов к своему пистолету в ранец, куда револьвер убрал. Да забрал плащ-палатку. Скатал валик и закрепил на ранце. Бабочкин так же поступил, на сидоре увязал его, а осназовцы от такой ценной штуки отказались. Ничего, побывают под ледяным дождиком, поймут, что это такое. Бойцы несли пулемёт вдвоём, положив его на плечи, и по одному ранцу с продовольствием у них было. Бабочкин нёс с патронами. А я шагал впереди, метрах в тридцати, и проводил визуальную разведку, держа винтовку в руках наготове. Изредка останавливаясь и изучая карту, что взял у командира танка. Хорошая, много что указано.

Через два часа пути я посмотрел на наручные часы и скомандовал:

– Привал полчаса. Потом продолжим путь. Сержант, организуй перекус.

Пока бойцы с облегчением поставили пулемёт на сошки, а они ведь и пулемётные коробки к нему несли, я присел в сторонке и, изучив карту ещё раз, хотя на память и не жалуюсь, сказал:

– До первой речки осталось восемь километров. Будем переправляться между мостом и деревней. Между ними километр.

– Лодка? – догадался Бабочкин.

– Да, надеюсь найти какую плоскодонку. Это решит много проблем. Тихо!.. – громким шёпотом скомандовал я, прислушался и не совсем уверенно спросил: – Никак говорит кто-то рядом?