Владимир Поселягин - Солдат

– Ага, и не по-нашему, – прошептал Гарин.

– По-тихому к бою. Ганин, ну-ка сползай, узнай, кто это, а мы тебя отсюда прикроем.

– Есть.

Скинув с себя всё и прихватив только автомат, Ганин, извиваясь как змея, вскоре скрылся, даже силуэта в этой темени не видать. Ловкий. Вернулся он вскоре, я даже заволноваться не успел. Гарин лежал за пулемётом, там неровность удобная для лежачей позиции, Бабочкин чуть в стороне со своим карабином, у наших вещей схоронился. А я впереди. Именно на меня Ганин и выполз, не промахнулся. Подобравшись, зашептал мне на ухо:

– Немцы, товарищ командир. Я сперва думал, наши, в нашей форме, а говорят на немецком. Только там пушки почему-то.

– Пушки? – удивился я. – А что за пушки?

– Маленькие совсем, меньше наших «сорокапяток», противотанковые, наверное. Три штуки. Стволы на дорогу направлены.

– Тут полевая дорога, никто не ездит, ни мы, ни немцы, чего они тут забыли? – несколько озадачился я и, не доставая карты, и так всё помню, пробормотал себе под нос: – Это тупиковая дорога, ведущая в деревню. А та на впадении двух рек стоит. Бродов и мостов нет, добраться до деревни и уехать оттуда можно только по этой дороге. Кого они караулят?

– А может, наши в деревне?

– Если наши, то кто? И что им там делать? А если даже и есть, то что за подразделение, что их противотанковыми пушками караулят? И почему немецкими, хотя тут и наши найти можно? Кстати, пушки как развёрнуты? И на чём их привезли?

– Машин нет, вроде лошадей тоже.

– Странная ситуация. Ладно, сколько их?

– Я восьмерых насчитал, и двое на часах. Один неподалёку, но я его уже… – тот красноречиво замолчал и чуть виновато добавил: – Он на меня чуть не наступил, обнаружил бы и крик поднял.

– Об этом нужно было сразу докладывать, – зло прошипел я. – Ладно, отползаем к нашим, будем готовиться. Гранатами закидаем, благо у нас их хватает. Хоть от лишнего веса избавимся.

Мы отползли к нашим, и я ввёл ребят в курс дела. Мы с Бабочкиным будем гранатомётчиками, а оба бойца в прикрытии со своими автоматами. То есть мы раскидаем гранаты, переждём лёжа разрывы, и, как те замолкнут, бойцы очередями проконтролируют выживших. Тут слово взял сержант:

– Товарищ майор, у этих гранат запалы хоть и негромко шипят, но в такой тишине немцы услышат. Из автоматов в упор мы их враз уложим, а мы с вами часового и тех, кто побежать попытается. При вспышках видно будет.

– Резон в твоих словах есть. Ползём. Но гранаты всё же возьмём.

Всё это было похоже на авантюру, может, тут немцев больше было, но решили рискнуть. Подобрались ближе, и я даже часть разговора услышал. Говорили о Мюнхене, откуда был родом один из диверсантов. Ну хоть не ошиблись, действительно немцы. Темнота стояла полная, но один из немцев курил, прикрывшись шинелькой, вот и стало возможно опознать, в какой те форме. Три ближайших точно, остальные по силуэтам угадывались. Дальше ударили из автоматов, оба бойца на расплав стволов, а мы с Бабочкиным одновременно свалили часового, и я стал помогать бойцам. Шесть секунд, и живых нет. Гранаты так и не пригодились. Встав, я зажёг фонарик и осмотрел их, обходя, остальные тоже осматривали. Двое живых, один отходил, другой без сознания, но пообщаться можно успеть. Я велел его перевязать, кровь остановить и привести в чувство. Пока бойцы осматривали и собирали трофеи, я посмотрел, что за пушки. Я так никогда не хохотал. Боец в темноте принял за пушки какой-то сельхозинвентарь, брошенный на краю поля. Вроде сеялка допотопная была. Тот, пристыженный, тут же стал помогать Бабочкину с перевязкой. Ну, а я занялся допросом, немец наконец очнулся. К счастью, это была левая группа, у них было своё задание, дел успели натворить немало, но к нам отношения не имели, они просто отдыхали и отсыпались. Так что добили подранка и осмотрели трофеи. А они были – всё не унесёшь.

– Эти гаврики в паре километрах отсюда машину бросили, нашу полуторку с крытым кузовов. Бензин на донышке, но километров двадцать проехать можно. Как раз до моста. Жаль только, засвечена она, приметы передали, любой пост сразу обстреляет. Вот сижу, думаю. Идём к этой деревне на слиянии двух рек и переправляемся к нашим, или к грузовику?

– Грузовику, – сказали оба бойца.

Однако Бабочкин, зная меня, понял, идём к деревне. Засвеченной техникой я не пользуюсь. Но трофеи? Хоть плачь. А те действительно хороши были. Одни СВТ в количестве пяти штук чего стоят, а одна в снайперском варианте, которую я сразу к рукам прибрал. Два ДП, два ППД – вот, казалось, и всё оружие этой группы, но нет, было ещё противотанковое ружьё. Я его сразу узнал, польское. Патронов к нему два с половиной десятка осталось. Всё нужно и всё интересное. И это ещё не всё, в двух сидорах обнаружились советские деньги. Судя по банковским упаковкам, взяли или инкассаторскую машину, или банк. Может, в каком небольшом городке поработали. Сумма не такая и большая для банка была. Ведомостей не имелось, на пачках стояли штампы киевского отделения, ни сопроводительных документов на них, ничего, просто деньги. Я посчитал, по пачкам выходило почти сто сорок тысяч разным номиналом. Плотно набиты были. Однако откуда деньги, мне было известно.

Ситуацию прояснил тот подраненный диверсант. Жаль, конечно, на него перевязочный материал тратить. Деньги им выдали перед заданием, и у меня возникло сильное подозрение, что это фальшивые банкноты, но тот смог убедить меня, что настоящие. Их захватили в одном из городов, что немцы внезапно для наших взяли. Только упаковки поменяли на фальшивые, чтобы у агента, которому их везли, не возникло проблем в случае беды. Теперь самое интересное. Высадить их должны были у Москвы при очередном ночном полёте туда бомбардировщиков. Это удалось. Сигнальные огни были, но их там уже ждали, похоже бойцы НКВД. Когда самолёт совершил посадку, то пилот, что-то заподозрив, сразу пошёл на взлёт, по ним открыли огонь и повредили два из трёх двигателей «тётушки», как они называют транспортные «юнкерсы», а третий, срубив высокую сосну, долго не проработал. Взлететь не смогли, через десять километров плюхнулись на брюхо. Посчитав, что агент провален, только он знал место высадки и должен был выслать своего человека, обеспечив её, решили выбираться к своим, пилоты погибли, командир группы и радист тоже, рация разбита, треть группы пулемётным огнём как корова языком слизнула. При этом, выбираясь к своим, выполняли по пути свою профессиональную работу – диверсионную. Поработали, как я уже говорил, хорошо, с огоньком. Смогли уйти от поисковых партий и вот встретились нам. Тот подтвердил, тут все, кто остался. Вот такая история.

Всё же Бабочкин был не прав, я принял не то решение, которое он ожидал.

– Бойцы, кто с сапёрным делом знаком?