Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

И кто-то откуда-то прошептал ему на ухо величайшую тайну мира сего:

– Чтобы изменить будущее, нужно захотеть это сделать…

Он очнулся от холода. Солнце уже взошло. Волны накатывались на берег, слизывая остатки контрольно-следовой полосы. Сосны шумели и скрипели от резких порывов ветра. Вздрагивая он сел, попытавшись сжаться, скукожиться ещё сильнее, выдавливая из себя остатки тепла, дыша в ладони и колени. Но это не помогло. Тогда он встал и попытался сделать подобие зарядки, приседая, махая руками. Стало лучше.

Перешагивая через деревянные оплётки, разделяющие дюны на отдельные лежбища, он пошёл прочь с пляжа. Асфальтовая дорожка вела к паромной переправе, о чём и сообщали указатели. Он постепенно согревался, его уже не так бил озноб. Да и ветер здесь, в сосновом лесу, почти утих. Только если задрать голову, можно увидеть, как раскачиваются верхушки деревьев на фоне синего-синего неба.

На пути попадались небольшие кафе и магазинчики, но время раннее, и как он ни дёргал ручки, ни одна дверь не открылась. Как всегда. Дорога вела то вверх, то вниз по пологим холмам, иногда разветвляясь, но услужливые указатели помогали ориентироваться. На одном из таких перекрёстков он увидел валяющийся на ковре из пожелтевшей хвои скомканный рубль. Он поднял его, разгладил, достал из кармана свёрнутую пачку трёшек, пятёрок и даже красных десяток, присоединил к ним находку.

– Рубль десятку бережёт, – сказал сам себе, и его собственный голос показался ему незнакомым. Осмотрелся ещё раз, но больше ничего не нашёл.

Первый встреченный им человек деловито намазывал клей по старому выпуску газеты. Больше на переправе никого не было.

– Доброе утро, – сказал он.

Человек молча кивнул и приложил к стенду новый выпуск. Разгладил руками.

В кармане отыскались сигареты, и он закурил, дожидаясь, пока хмурый человек закончит работу и двинется к другому стенду. Он знал, что увидит, но попытка не пытка. Всегда полезно сверить место и время. Место то же. А время?

Человек подхватил ведёрко с клеем, охапку газет и отошёл от стенда. Он глубоко затянулся, словно набираясь духа, шагнул к газете.

Суббота.

Вот и всё.

Он сел на лавку и, ёжась от прохладного ветра, стал ждать первый паром.

События в рассказе происходят в 1210 году от рождества Октавиана Августа.

– Полисвет, Полисвет, может, ты – Полисвят? – потешался курчавый черноволосый с щербатым ртом.

Иудейский подросток был смел, в этом ему не откажешь. Находясь за тысячи километров от родной провинции, он без страха язвил по поводу и без. Был бит не раз, прекрасно знал, что его народ в числе отверженных, но характера своего не менял. Это поневоле вызывало уважение.

Скоро ядерный заряд ударит в самый центр вотчины его соплеменников. Сенат единогласно выступил за испытание нового оружия. Император поставил подпись под атомной бомбардировкой города чуть восточнее самой дальней оконечности Средиземного моря. Бомба ляжет в самый центр мятежного улья.

Поезд мчал на запад. Убаюкивающе стуча на стыках, цепь серо-стальных вагонов катилась по северу эллинской провинции. Тёплый воздух гудел, обтекая рифлёные железные бока с огромной тяжёлой бляхой римского орла по центру.

Полисвет в полудрёме вспоминал детство, отчего-то всплыли в уме давние события. И этот еврейский мальчишка воскрес в памяти. Мелькали быстро-быстро картинки из прошлого: нещадные тренировки во время службы в армии, русский легион входит в освобождённый город на Кавказе. Отчётливо запомнились именно не бои (да и что там может запомниться, когда в молотьбе секунд и пуль всё делаешь на автомате?), а вот этот час триумфа. Рим всегда был склонен к пышному празднованию побед. И это верно!

Наглый сорванец вспомнился, в общем-то, неспроста. Полисвет возвращался с нелёгкой миссии: ему предстояло осмотреть иудейскую провинцию и вынести свой вердикт. Эти края всегда доставляли много хлопот. Хребет своеобразного народца, обитавшего здесь, давно был сломлен. Но сопротивление не угасало. Их странная затея с единобожием, что, по сути, абсурд, давала им силу и вызывала неподдельную злость у бесспорного победителя всего и вся.

– То есть вы, претор Полисвет, против решения, подписанного божественным?

– Да, ваша светлость. Особым статусом моей должности имею право подвергать сомнению взгляды любого.

– Вплоть до богов, вкушающих кровь и мёд в залах Валгаллы?

– Их мнения не слышал.

Легат Квадрум помолчал и сдвинул тяжёлый телефон на столе.

– Да, так. Мы выбираем и готовим людей на ваш пост.

– Я пока справляюсь со своей работой. Девяносто шесть процентов успешности.

– Отчего нам не следует испытывать атомную бомбу? Народ сей заслужил это. А нам нужны данные для науки. Выбрать другой народ?

– Нет, – Полисвет подумал. – Этот, несомненно, слишком своеобычный в составе империи. Я предлагаю бомбить в другом месте, потому что этот район – крупный транспортный узел.

Квадрум усмехнулся, как учитель, без злости и надменности:

– Естественно, это учитывали. Радиация не вечна. И удар будет на достаточном расстоянии от наземных путей сообщения. Воздушных и морских вообще не коснётся. Вы жалеете врагов империи?

Претор разведки вскинул глаза, тут же ответив на неприятное замечание:

– Никогда не было и тени подобных подозрений в мой адрес! Империя – высшая ценность. И жизнь любого, даже божественного, принадлежит Риму!

Начальник усмехнулся.

– Но вы явно недоговариваете, – склонив голову и глядя хитро, продолжил Квадрум. – Не бомбить кого или что? Этот город? Этот народ?

– Не испытывать оружие на людях.

Они монотеисты. Те, кто верит в странное единство всего, что видит глаз. И наверняка эти люди сочли, что наступил Рагнарок… По их сказаниям – конец мира. Не грядущая финальная битва богов, как известно всем, кто чтит Одина со всем сонмом небожителей. Они вообще слабый народ, не имеющий таланта к войне. И вера их тлетворно миролюбива. Их можно и нужно презирать.

Какой яркий свет! Будто тысяча солнц разом! Если бы всё было согласно их странному учению – куда отправит их эта нестерпимая вспышка? Они станут всей вселенной, объединившись с ней, – каждый из этих, сгорающих за микросекунды? То есть как бы сольются со всем миром? Но это же просто тождество самому себе. Уравнение, в котором по обе стороны от знака равенства – ноль. Назвали космос космосом и сочли, что всё тем объяснили! Нелепое мировоззрение уходящего народа. Сколько таких исчезло за все века до и во время царствования Вечного города?

Всё происходило в жуткой тишине. Медленно расцвёл после океана адского света гриб, жуткий, величественный и красивый одновременно. Он как хищник – красив. Смерть… да, красива. Она зачаровывает своей мощью, льды заоблачных чертогов, где боги вкушают мёд и кровь, – в её дыхании. Ярость буднично убивающего хищника, совершенного и прекрасного. Поэтому и страшнейший взрыв вызывал восторг. Воин империи, возвысившейся прежде всего благодаря нескончаемой череде великих битв, конечно, благоговел при виде этого зрелища.