Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

– Народовольцы. Вера Засулич, – сказал я. – Помните? Они тоже думали, что изменяют будущее. Бомбами и индивидуальным террором.

– Ха. Почему-то вы всегда так говорите. Не замечая слабость аргументации. Ответ элементарен – они не знали, кого убирать. Ликвидируй они не царя, а Ленина, то вполне могли строить свой народовольческий рай после февраля семнадцатого. Надо было только подождать. Вот вы, наверное, вообразили, что я примусь за ликвидацию тех, благодаря которым. Но я ведь не Засулич. Я знаю, где сердце спрута. Я точно знаю, кого предстоит выбить.

Выбить. Слово какое.

– Я сегодня с женой немного поссорился.

Прозренец улыбнулся.

– Она на седьмом месяце. И знаете, почему мы поругались? Из-за нашего будущего ребёнка. О том, что случится лет через шесть-семь. Я буду пропадать на работе, не уделять ему внимания. Ну, как в сказке про девушку, которая пошла за водой и представила, что вот выйдет она замуж, родит ребёнка, пошлёт его за водой, а он подскользнётся, упадёт в реку и утонет.

– Милые бранятся только тешатся, – сказал Прозренец.

– Да, можно и так сказать. Списать на особое положение. На тягость, как раньше говорили. Если бы не одно «но». Это не воображение женщины, ждущей ребёнка. Факт, если хотите. Феномен. Прозрение.

Прозренец молчал. В распахнутое окно потянуло ветерком. Как бы мне хотелось оказаться по ту сторону. В садике. На скамеечке. Рядом с Алисой. И пусть она прозревает моё недостойное поведение как отца. Сколько угодно. Проклятая работа.

– Вы никакой не пришелец, – сказал я. – Не из будущего, не из прошлого. Путешествия во времени это вообще фантастика. Малонаучная. Вы самый обычный человек тридцать восьмого года рождения. Вам тридцать семь лет, и вместе со мной вы находитесь в едином временном потоке. Сентябрь семьдесят пятого – тоже неплохо, как вы сами заметили.

Прозренец молчал и даже на меня не смотрел. Я видел его ухо, неровно подстриженные волосы, кожу, неприятно землистого цвета. То, что я говорил, нарушало все правила. Но для такой ситуации никто не соизволил сочинить правила. Я всего лишь учёный. Скромный муравей исторической науки, который тащил в свой муравейник очередную гусеницу, а она оказалась живой и ядовитой. Ломехузой.

– Это очень редкий феномен чересчур сильного прозрения. Когда ощущение будущего настолько захватывает сознание человека, что он забывает о прошлом, теряет чувство настоящего.

– То есть, – повернулся он ко мне, – я сумасшедший?

– Нет-нет, ни в коем случае! Конечно, отрицать наличие у вас каких-то психологических проблем нельзя, всё это не происходит без причины, но симптомы снимаются. Лекарство, покой, санаторий.

Он опустил голову, плечи его задрожали, и на какое-то мгновение мне показалось, что он рыдает. Я даже подался вперёд, налить в стакан воды, но смех пригвоздил меня к креслу. Он смотрел на меня и смеялся. И выглядел жутко. Так, будто к натужной ухмылке клоуна приделали глаза мертвеца.

– Воды, – с трудом произнёс я с пересохшим горлом. – Выпейте воды.

Смех отключили. А мне почему-то вспомнилось, что сейчас на толкучке особой популярностью пользуются «мешочки смеха» – запрятанные в небольшие тряпичные мешочки устройства с переключателем. Нажмёшь и слышишь смех. Нажмёшь, и смех прекращается. Моряки привозят из ФРГ, я даже хотел Алисе купить, но потом представил, что она на такой подарок скажет. И сэкономил десять рублей. Прозренец смеялся ровно так же.

– Как бы это было хорошо, – вдруг сказал он. – Как было бы здорово, если б я действительно оказался чокнутым. Больным. Шизофреником. Вы не поверите, Нестор, но я очень хотел бы вам поверить. И знаете, в чём загвоздка?

– В чём?

– Не могу. Сколько раз я пытался себя убедить, что всего лишь сошёл с ума. Не я первый, не я последний. Почему бы и нет? Болеют же люди раком без причины. Почему бы и мне без причины не стать сумасшедшим? Но неумолимая сила обстоятельств раз за разом доказывала мне, что я вполне нормальный. В обыденном смысле.

Он шагал из угла в угол, похлопывая дулом пистолета по бедру. Когда он проходил мимо меня, казалось достаточно протянуть руку и схватить оружие. Может, кто-то и смог бы это сделать. Только не я. У меня Алиса. И ребёнок. Но дело даже не в них. Я боюсь.

Прозренец вернулся к столу и переворошил записи. Подносил их к глазам, словно близорукий, бросал обратно.

– Близко, очень близко, – слышал я его бормотание. – Похоже. А вот, вот, жив, курилка. Зачем вам тогда это всё?

Я не сразу понял, что он спрашивает меня.

– Зачем вам это всё? – повторил он и показал на бумаги. – Кому нужна вся эта картография, если вы не собираетесь ею воспользоваться?

– Мы должны лучше знать будущее, чтобы понимать настоящее, – ещё одна заученная мудрость.

– Знать, – эхом повторил Прозренец. – И вас удовлетворяет всего лишь знать? Вам нравится такое знание?

Я пожал плечами.

– Послушайте, – сказал Прозренец. – Меня вдруг осенило. Это не я сошёл с ума, это весь остальной мир сдвинулся с катушек. Как вам такая рабочая гипотеза? Какая-нибудь космическая пыль попала в атмосферу. Американцы очередную гадость испытали. Грипп такой. Да мало ли?

– Там в столе должна быть ещё одна папка, – сказал я. – Посмотрите её. Надеюсь, она вас убедит.

Прозренец выдвинул ящик и достал папочку уныло коричневого цвета. Отодвинул стул и сел. Открыл.

Папка тощая, но он читал её очень долго. Шевелил губами. Мусолил пальцы. Облизывал пересохшие губы. Несколько раз отлистывал назад, возводил очи горе. Пистолет лежал рядом с ним и смотрел на меня чёрным отверстием. Казалось, что Прозренец про него совсем забыл, погружённый в чтение. Но геройствовать всё равно не хотелось. И ещё не давал покоя грязный стакан из-под сливок, который маячил передо мной, сиротливо оставленный на журнальном столике. Кто же из тебя пил, чёрт побери?

– Ха, – сказал Прозренец, и на мгновение мне почудилось, что это и есть его ответ на незаданный мной вопрос. – Очень любопытно. Что, и фотографии есть? Написать любой сможет складно.

Но чувствовалось – его самоуверенность даёт трещину. Последний довод королей, который ни в коем случае не рекомендовалось применять без участия специалистов. Медицинских специалистов, имеется в виду.

– Сзади приклеен конверт, – сказал я. – Внутри посмотрите.

Ничего он смотреть не стал – перевернул папку и яростно затряс, пока несколько фотографий не выпало на стол. Он сгрёб их в кучу и принялся рассматривать, не поднося к глазам, а близко наклоняясь к зелёному сукну. Он походил на заядлого филателиста, которому в руки попалась Тифлисская уника, не меньше. Но при этом он не слишком верил собственным глазам, потому как недовольно качал головой. Обманули. Опять обманули.