Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

– Я беременная, – таким же шёпотом ответила Алиса, – мне можно. У меня инстинкты. И вообще психика у меня бинарная. Это не я тебя наказываю, это он. Через меня. Потому что через пять лет он подойдёт к тебе с просьбой смастерить летучего змея, а ты будешь занят. Как всегда.

Потом они лежали и тяжело дышали. Алиса прижалась к нему крепче.

– Я очень боюсь тебя потерять.

– Не говори ерунды. Или это опять твоя бинарная психика?

– Я всего боюсь. Даже того, что случится. Почему так? Разве это нельзя изменить? Как люди жили до этого? Мечтали о будущем. И оказалось, что бессмысленно мечтать о том, что определяет твоё настоящее.

– Для этого понадобилась война и миллионы жизней. Слишком много, чтобы убедиться – завтрашний день вполне объективно существует.

Алиса приподнялась на локте. Чертовски соблазнительно.

– Нестор, а что если правы фантасты?

– В чём? – Он гладил её по большой правой груди, а потом по большой левой груди.

– Ну, что это наши далёкие потомки устроили встречный временной поток.

– Зачем им это?

– Ну… не знаю. Предупредить. Помочь.

– Будущее, конечно, дано нам в ощущениях, но его невозможно предупредить. И поменьше читай всякой фантастики. У тебя муж – историк. Слушай только его.

– Это домострой какой-то, – Алиса оттолкнула его руку. – Начальству звонить собираешься?

Нестор встал и прошлёпал к телефону. В однокомнатной квартире имелось удобство – всё под рукой. Осталось ещё телевизор купить, какой хотела Алиса, – «Берёзку» на четырёх длинных ножках – и уют полный.

Пока шли звонки, Нестор смотрел на Алису, которая лежала в позе Венеры Тициана и взвешивала на руках тяжёлые груди, словно размышляя: достаточно в них молока или нет?

– Нестор? – спросило начальство. – Тут такое дело… – замолчало, задумалось.

Нестор не помогал. Он прекрасно знал, что ему предстоит, поэтому тоже молчал.

– Я долго думал, прежде чем позвонить. Но обстоятельства так складываются. Из горкома уже звонили… Короче говоря, необходимо ваше присутствие для первичного анализа.

– Прозренец? – вздохнул погромче Нестор. Чтобы начальство услышало всю горечь отрываемого от беременной жены специалиста.

Начальство услышало.

– Я компенсирую, Нестор. Если всё будет складываться удачно, то завтра можете не приходить в институт. Свозите Алису на косу. Или в Палангу.

– Я подумаю, – как можно более сухо сказал Нестор. Не для начальства, для Алисы, которая перестала рассматривать грудь и теперь гладила живот. Она походила на кошку. Уютную маму-кошку.

– Очень хорошо! – обрадовалось начальство. И пустилось в самую неприкрытую лесть: – Вы же знаете, что никто, кроме вас, не справится. Если бы у меня имелся выбор…

– Он в институте? – прервал дифирамбы Нестор. Хуже нет быть незаменимым человеком. – В лаборатории диагностики?

Начальство хмыкнуло. Нехорошо так хмыкнуло. Раскаянно.

– В Комитете. Тут такое дело, Нестор…

– Александр Николаевич, – возвысил голос Нестор, – вы же понимаете, что это уже не по моей части. Если он успел что-то натворить, то пусть комитетчики и разбираются.

– Его взяли в аэропорту. Прилетел из Краснодара. Понимаешь?

– Чего уж тут не понять, – Нестор прижал телефон плечом и принялся перебирать сваленные на столе распечатки. – Опять Большая Перемена? Попытка фальсификации?

– Боюсь, что хуже.

– Куда уж хуже, – машинально ответил Нестор и только потом для него дошло. – Неужели?

– Тамошний комитет на ноги подняли, ищут.

– Ищут пожарные, ищет милиция, – пробормотал Нестор. – Но обычно они так себя не ведут, а?

Начальство молчало. Долго и сосредоточенно.

– Хорошо, – сказал Нестор. – Я всё понял. Постараюсь всё сделать в лучшем виде. Сверюсь по картам. Надежда ведь всё равно остаётся?

– А что бы ты сделал, если бы точно знал, что через шестнадцать лет твоя страна перестанет существовать?

Старый вопрос, на который так никто и не дал ответа. Поэтому Нестор и промолчал. Положил трубку.

– Я всё слышала, – сказала Алиса. – Ты должен свозить меня на косу или в Палангу.

– Прибалтийца спрашивают: почему он такой незагорелый, неужели лета не было? А он и отвечает: почему не было? Было! Но я в тот день работал.

– Это анекдот? – уточнила Алиса.

– Правда жизни, – сказал Нестор.

Прозренец, будем называть его так, потёр пальцами лоб и повторил:

– Перемена. Точнее даже Большая Перемена. Большими буквами в газете «Правда». Скажу честно, мы тогда обрадовались, дурачки, – провёл ладонью по волосам и замолчал.

Я не торопил. Осмотрелся ещё раз, но пепельницы не нашлось. Беспокоить дежурного не хотелось, поэтому подошёл к окну, распахнул створку и закурил. Воздух ещё тёплый, но с осенней проледью. С этой стороны здание закрывал небольшой садик с проложенными дорожками. Хорошее место. Тихое.

– Можно и мне?

Я протянул пачку.

– Надо же – БТ, – Прозренец покрутил её в руках. – Булгартабак. У нас таких давно нет. Одно время вообще ничего не было. Потом как-то наладилось. Чуть ли не махорку в газеты заворачивали. Сначала в очереди в «Союзпечать» стояли, про очередные разоблачения коммунистов почитать, а потом – на полосы и махорку. Перемена, черт её побери.

– Да уж, – как можно неопределённее хмыкнул я. Не подтверждая, не опровергая, не сочувствуя.

– Помните, как у Чернышевского? Будущее светло и прекрасно, – он глубоко затянулся, задержал дыхание. Выдохнул. – А на самом деле – будущее темно и ужасно. У вас «Что делать?» в школе ещё проходят?

– Проходят.

– Очень полезная книга. Особенно про Рахметова. И гвозди.

Дверь тихо отворилась, появилась голова дежурного:

– Может, чаю или кофе? У нас бутерброды есть. Тоже дежурные, – улыбнулся.

– Вы как?

Прозренец покачал головой.

– Позже, Альгирдас, – сказал я, и дверь затворилась.

Прозренец крутил окурок, не зная куда бросить. Потом отщёлкнул его за окно и встал. Потянулся, сделал круг по комнате, особенно внимательно рассмотрев портрет Дзержинского. Я перегнулся через подоконник и нашёл взглядом, куда упал окурок. Надо будет подобрать. Бросил туда же свой.

– Феликс Эдмундович, – сказал Прозренец. – Чистые руки и холодное сердце.

– Горячее сердце и холодная голова, – поправил я.

– А? – Он повернулся ко мне. – Да, точно. Забывать стал. А ведь его памятник на Лубянке того… – Прозренец пошевелил пальцами. – Сначала пытались краном выдернуть с постамента, но не получилось. А потом шашку термитную бросили. Был памятник, осталась лужа металла.

Я вернулся к столу, открыл нужную страницу и внёс в клеточку данные.

– Записывайте, записывайте, – сказал Прозренец. – А главное, фамилию этого гада не забудьте записать. Он, наверное, ещё в Краснодаре рис сажает. Или чай. Знатный был чаевод. Его колхоз-миллионер по всей стране гремел. В программе «Время» показывали. Вот в это время как раз и показывали. Вы посмотрите, посмотрите.