Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

Империалистические силы вынуждены были остановить запланированное наступление. А когда залпы электросталинских пушек сложились в родной для Комарова советский гимн, всем вокруг стало ясно, что ловить тут империалистической сволочи нечего. Это был наш, советский корабль! На нём были наши советские люди! И они заставили страшные, могучие орудия мирно исполнять гимн. Но не старинный «Интернационал», а тот великий, известный всей Солнечной системе, что заставляет трепетно отзываться сердца всего угнетённого люда. По космосу беззвучными всполохами неслись величественные строки: «Союз нерушимый республик свободных…»

– Сплотила навеки единая Русь… – вполголоса, не в силах противиться охватившему ликованию, отозвался Комаров.

– Да здравствует созданный волей народа… – подхватила рубка.

– Единый, могучий Советский Союз! – единым порывом зазвучали голоса на всех палубах крейсера «Сибирь».

Три столетия молчаливо, как толпа по залу Мавзолея, плыл по космосу циклопический ковчег, и вот теперь он обрёл голос. Немой корабль в вечной тишине космоса салютовал XXII веку великим гимном Страны Советов.

Затем распахнулся гигантский зев центрального шлюза, и в проёме появились сверкающие бронзо-титановой бронёй «сибиряки»-десантники. Во главе десантной бригады возвышалась мощная, узнаваемая фигура подполковника Хвыли с ледорубом в руке.

А рядом стояли несколько человек в старинных скафандрах с алыми звёздами.

За пару часов до этого

– Рапорт напишу, рапорт напишу, – бормотал Лавр Хвыля, растирая руки, освобождённые от проволоки. – Ох и шкура ты, Николаенко, и фантазия у тебя дурацкая.

Туго впившаяся проволока оставила глубокие багровые следы на коже. Единственный глаз, оставшийся у подполковника, недобро посверкивал в полутьме камеры, а движения могучих лап, массировавших друг друга, были слишком многозначительны.

– Неправильно ты, Лавр, массаж делаешь, – заметил Николаенко. – Ты сразу кожу растираешь, а надо…

– Ах ты, пиявка спелёнутая!..

Политрук змеиным движением мгновенно переместился в угол, и приподнявшийся было Хвыля вернулся к своему медитативному занятию.

– Ползи сюда, мозг операции, и тебе культяпки развяжу… Не бойся, в глаз не дам. Наверное…

Подача политруком Николаенко рапорта на подполковника Хвылю было традиционным развлечением командной триады «Сибири». Проводилась забава под председательством вице-адмирала Комарова, с зачитыванием пассажей под армянский коньячок. Но товарищ Эскос принял всё за чистую монету. Видимо, доносы так близки были представлениям товарища о человеческой искренности, что он полностью проникся доверием к Николаенко. Космическому гостю, чьи нравы столь соответствовали привычной этике электросталинцев, настоятельно рекомендовали выступить с публичным раскаянием. Прямолинейному Хвыле ничего, кроме расстрела, предложить не могли, а вот Николаенко, по мнению товарищей с «Электросталина», вполне годился для показательного выступления в качестве разоблачённого шпиона. В обмен Николаенко пообещали сохранить жизнь. И дать печенья с вареньем.

Насчёт второго и третьего его, кстати, не обманули. Печенье в литерный паёк ответственных товарищей входило суховатое, но съедобное, а варенье, хотя и непонятно было, из чего оно делалось на «Электросталине», по виду напоминало яблочное повидло. На последующие подковырки Хвыли на тему, как он мог жрать, пока его товарищ корчится в камере с выжженной глазницей, Николаенко неизменно отвечал, что было вкусно.

С первым обещанием вышла загвоздка. Неизвестно, собирались ли товарищи-электросталинцы сдержать обещание, но Николаенко не дал им ни малейшего шанса осуществить акт помилования.

Выйдя в ложу над площадью, где волновалась толпа, он на мгновение замер. В ложе напротив сидели ответственные товарищи. Сзади, понуро повесив голову и шепча всякие нехорошие слова типа «шкура» и «гнида», скалой возвышался подполковник Хвыля. На плече политрука жмурился котёнок. Николаенко взял слово:

– Товарищи, я глубоко раскаиваюсь… Я раскаиваюсь, что мы слишком поздно нашли вас, чтобы распахнуть братские коммунистические объятья!

У ответственных товарищей поползли вверх брови. Боевики в кожанках рванулись к Николаенко, но удар Хвыли пришёлся одному в челюсть, другому – в ноздри, третьему – под дых. Могучая фигура подполковника преградила путь к худощавому телу политрука. Приёмы советского самбо и стальные мышцы Хвыли встали волнорезом на пути эскосовцев. Выхватив из затылка вживлённый микроаккумулятор, подполковник активировал силовой щит, вовремя укрыв Николаенко от пуль. Сам Хвыля обходился без щита: пули разрывали его кожу, но наталкивались на вшитую под эпидермис стальную десантную бронесеть. Вживлённые капсулы десантного медпакета мгновенно растворялись, активируя регенерацию тканей. Неуязвимый одноглазый титан расшвыривал врагов, наводя вокруг суеверный ужас.

А Николаенко всё говорил и говорил. Впрочем, чувствуя ответственность момента, политрук проявил рекордную для себя лапидарность, поэтому трёх минут, которые выиграл для него подполковник Хвыля, вполне хватило, чтобы вчерне обрисовать современное политическое положение в Солнечной системе.

– Товарищи! – гремел голос политрука Николаенко. – Добро пожаловать в лоно коммунистического общества! Ваш подвиг был не напрасен – вы открыли космос для советских людей! Теперь мы, благодарные потомки революционеров и героев индустриализации, зовём вас в эпоху коммунистического изобилия и безкарточной системы! Да здравствует интернационал! Да здравствует Советский Союз! Да здравствует коммунизм!

На этих словах Хвыля повалил его на пол. Действие щита закончилось, над офицерами засвистели пули. Не сориентировавшись, что щит больше не поглощает кинетическую энергию, снайперы с соседних лож и эскосовцы, прорывавшиеся в ложу со стороны коридора, дружно начали укладывать друг друга. Эскос, перекрикивая шум, требовал взять шпионов живыми.

Под срывающийся голос народного обвинителя, вопящий о провокации иностранных разведок, на друзей навалились боевики из НКВО.

…В камере подполковник дал волю конструктивной дружеской критике с элементами лингвистических изысканий.

– Ну и на что ты рассчитывал, козявка коллаборационистская? – вскрывал коренные недостатки применённой тактики Хвыля, растирая синяки.

Николаенко молчал, поглаживая котёнка под лохмотьями космической гимнастёрки.

Вдруг тихий, едва различимый голос раздался из коридора:

– Слева – молот, справа – серп…

Николаенко подскочил, приник губами к двери:

– …это наш советский герб!