Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

– Ты его не будешь любить.

И слёзы покатились из глаз. Нестор взял бутерброд и запихал в рот. Весь. Чтобы дать себе время подумать. Например, о том, что мужчина никогда не поймёт женщину. Тем более беременную.

Алиса смотрела на него требовательно. Передышка закончилась, пора отвечать. Точнее, опровергать. И доказывать.

– Я буду его любить, – сказал Нестор и сам себе не поверил. – Очень.

– Не-а, – сказала Алиса. – Я ведь знаю, как всё будет. Ты будешь приходить поздно вечером. Пропадать по выходным. Брать работу на дом. Сидеть за столом над книгами. У тебя минутки не найдётся его по голове погладить. Он будет тебя раздражать. У тебя не будет времени заниматься с ним тогда, когда ты ему будешь нужен, а когда тебе этого вдруг захочется, ты ему уже не будешь нужен.

Она продолжала говорить, а Нестор запихивал в рот бутерброды. Чтобы не прерывать. А ведь очень хотелось. Судя по рассказу Алисы, жизнь его выглядела печально и одиноко. Она живописала поступление дитяти в институт, к которому он, отец, и полпальца не приложил (смысл метафоры Нестор не уловил), но тут зазвонил телефон. Нестор привстал, но Алиса пригвоздила его к табуретке взглядом и поднялась сама. Прошла мимо, придерживая живот.

Только набив рот булкой с маслом, Нестор понял, что у него совершенно нет аппетита. Всё можно списать на беременность – кому-то необходимы огурцы с вареньем, а кому-то – выволочка мужу. И не поспоришь. Организм требует. Но за всем этим присутствовало нечто ещё.

Прозрение.

И Нестору стало тошно. Он отставил остывший кофе, взял баллоны для газировки, сунул ноги в туфли и вышел за порог.

Улица Руту как никогда оправдывала своё название. Было утро, густые тени ещё не выцвели на солнце, только-только поднявшимся над дальними крышами, по стадиону бегали трусцой, за чем с интересом наблюдала пара бродячих псов, так и не решивших – то ли облаять физкультурников, то ли бежать дальше по своим собачьим делам.

Нестор закурил и побрёл к проспекту.

Хорошо было предкам, у которых бытие определяло сознание. А в самых простых случаях даже не бытие – слишком уж сложно, а самый что ни на есть посконный быт. Быт определял сознание: семь слоников на комоде, одеколон «Шипр» и лосьон «Огуречный». Но случилось то, что случилось, и говорить о бытии стало так же неудобно, как астроному оперировать геоцентрической системой. История раньше и походила на такую систему, опираясь исключительно на прошлое, что требовало вводить бесконечные эпициклы. Здесь так, а вот здесь совсем не так. И человечество не замечало, что…

Размышления о человечестве прервал пронзительный свисток. Нестор не сразу понял к чему это, к кому это, по инерции продумав ещё пару мыслишек на тему судеб человечества, а заодно сделав пару шагов по «зебре». Светофор пылал красным. Новенький «Икарус» с гармошкой урчал двигателем, а за стеклом водитель со шведской бородкой качал головой.

– Гражданин, – позвал стоящий на той стороне перехода гаишник, – подойдите сюда, пожалуйста.

– Пожалуйста, – сказал Нестор. До него ещё не дошло, что именно случилось, а точнее – могло случиться.

– Старший лейтенант Имярекис, – приложил гаишник ладонь к фуражке. – Я вас тут уже второй час дожидаюсь.

– Извините, – фамилия гаишника поразила Нестора не меньше, чем его заявление. – А что случилось? Я вот только за водой пошёл, – он показал бутыли в кожаной сбруе. И зачем-то добавил: – Жена беременная, очень любит с сиропом.

– Двести грамм берёте? – Имярекис достал из планшета бумагу и принялся писать.

– Двести грамм? Я вообще не пью, тем более по утрам.

– Сиропа, – пояснил Имярекис. – Сколько сиропа добавляете?

– А, – Нестор потёр лоб. Он никак не мог вернуться в колею событий. – Триста. Триста грамм сиропа.

– Как себя чувствуете? – продолжал гаишник. – Давление? Головокружение? Слабость?

Нестор прислушался к себе. Ничего подобного не ощущалось.

– Хорошо. Всё хорошо. Как обычно.

– Уверены? – Имярекис пронзительно посмотрел на Нестора. – А то можно проехать в дежурную поликлинику. Сегодня хороший врач принимает.

Нестор помотал головой.

– Жена будет волноваться? – догадался Имярекис. – Вот, ознакомьтесь. И подпишите.

«Протокол предупреждения.

16 сентября 1975 года мной, старшим лейтенантом Э. С. Имярекисом предупреждено дорожно-транспортное происшествие с участием автобуса „Икарус“ госномер 16–32 ККЛ и гражданина Н. И. Переменчева, в результате чего удалось предотвратить смерть последнего от черепно-мозговой травмы из-за удара об асфальт…»

– Это обязательно такие подробности? – Нестор поморщился.

– Начальство требует, – сказал Имярекис. – Да и в воспитательных целях, если честно. На некоторых действует отрезвляюще.

– Я не пил.

– И я о том же. Вчера пришлось весь вечер в ОГАС с картотекой просидеть, отыскивая ваше место жительства. Хорошо, что имя у вас такое, хм, запоминающееся. Где-то я его слышал…

Нестор расписался и протянул листок гаишнику.

– Это летописец такой был, – сказал он.

– Кино! – воскликнул гаишник. – Вот где. Кино такое по телевизору показывали. Смешное.

– Я могу идти, товарищ старший лейтенант?

Имярекис сразу стал серьёзным.

– Да, товарищ Переменчев, вы можете идти, но прошу вас быть впредь очень внимательным и переходить улицу только в разрешённых местах и на зелёный свет светофора, – суконная фраза получилась у него без запинки.

Нестор дошёл до высокого и широкого бордюра, по которому любили бегать дети, пока родители ходили из магазина в магазин, сел, поставил баллоны. Захотелось мороженого. Эскимо. Но только не шоколадного, а в лимонной глазури. Алиса такое терпеть не могла, а ему нравилось – кисленькое. Вот только до киоска дойти сил не хватало.

Черепно-мозговая травма, вспомнилось ему. И что бы произошло с Алисой? Не будь этот Имярекис таким въедливым, лежать ему в луже своей крови и раскинутых мозгов. Будущее определяет сознание. Вот только когда работаешь со слишком далёким будущим, как-то забываешь о том, что может случиться через день, через час, через минуту.

– Тебе тоже звонили, – сказала Алиса. – Просили перезвонить.

– Начальство? – Нестор протянул ей мороженое, прошёл на кухню и поставил полные бутыли в угол. – С сиропом?

– Пока не хочу. Ты позвони-позвони, а то вдруг радость нежданная – на работу вызывают.

Спорить не хотелось. Подтаявшее мороженое стекало у неё по подбородку. Нестор подошёл и слизнул. Обнял. Тугой живот.

– Отстань, – предупредила Алиса. – Ты наказан.

– За что? – Руки делали, что хотели. При полном попустительстве.

– За нерадивое отношение к сыну.

– Это нарушение презумпции будущего, – прошептал ей на ухо Нестор. – Никто не может быть наказан за то, что ещё не случилось.