Алекс Бор - Историкум. Мозаика времен [Сборник]

– Где наша сестра? – поинтересовался бородатый волосатик, наставив на меня свои ладошки (ох, умора) и пытаясь тестировать моё «биополе».

– Она в безопасности, но в плохом состоянии и пока не может свободно передвигаться.

– Мы хотели бы поскорее забрать её. У Хуана особый дар врачевания.

Я посмотрел на упомянутого Хуана. В нём не было ничего особенного, кроме желания попудрить другим мозги и поиметь с этого хоть немного самоуважения.

– Хорошо. Можете забрать её ещё до утра. – Я догадывался, что для кое-кого утро никогда не настанет.

Это их устраивало.

– Итак, ты хотел бы стать нашим братом? – поинтересовался обтянутый кожей скелет, в котором угадывался старый морфинист, оставшийся без средств к существованию.

– Да, вашим братом и его слугой.

– Зачем? – Вопрос от Джими, которому сейчас в самый раз было бы не спрашивать всякую херню, а сочинять последнюю песенку о дьяволе.

– Чтобы постичь освобождающую Истину и нести её свет другим, прозябающим в смертной тени.

– Твои намерения похвальны, и сказано неплохо, – одобрила женщина в белом, имевшая вид священной коровы, которую никто не доит, не кроет, но и не прогоняет, и оттого она в печали, но не хочет признаваться. – Брат Джим поручился за тебя, однако Контора регулярно подсылает к нам своих агентов. Ты готов пройти испытание на полиграфе?

Всё равно что спросить у ежа, готов ли он к испытанию голой задницей.

– Готов.

Меня проводили в комнатку, в которой находился допотопный полиграф. Заодно стало ясно, откуда бралось напряжение для этой игрушки и прочих электроинструментов вроде гитары. Не знаю, где эти клоуны раздобыли дизтопливо, но за стенкой исправно тарахтел дизель-генератор.

С трудом удерживая на своём туповатом лице маску серьёзности и даже подобающей случаю торжественности, я довольно долго отвечал на идиотские вопросы. Принудить собственное мясо реагировать на них должным образом не представляло ни малейших трудностей, и к концу «испытания» все Ближайшие уже взирали на меня гораздо более благосклонно. Думаю, свою роль тут сыграла охотно предоставленная мной информация о моём арсенале. Эти ребятки болтали о тотальной любви, но при случае, я уверен, не побрезговали бы воспользоваться любой из обещанных бандитам игрушек – конечно же, исключительно ради достижения священных целей.

Напоследок, когда речь уже зашла о Причастии, я позволил себе поинтересоваться, что стало с Предтечей.

– Он принял смерть за наши грехи, – прорыдала неприкосновенная корова.

– Да, я слышал, – скорбно молвил я, – но где хранится его тело или его прах?

– Зачем тебе? – насторожился Хуан, самый жуликоватый из них и, соответственно, самый подозрительный.

– Я хотел бы совершить паломничество к месту его земного конца (чуть не брякнул «мясного»), чтобы получить благословение… – И добавил неслышным шёпотом: – Из первых рук.

– Ты получишь его, когда примешь Причастие. Для этого не надо совершать паломничество. Истина разлита повсюду, и лишь слепота наших душ мешает нам узреть её.

Чёрт возьми, как это верно! Но я продолжал добросовестно кривляться.

– Я не могу поверить, что его плоть досталась бродячим собакам, – проговорил я с трагическим упрямством неофита.

– Оглянись вокруг. – Джими развёл руки. Из-за широких рукавов он сделался похожим на готовую взлететь летучую мышь. – В каждом из братьев и сестёр есть частица его плоти и крови.

Вот оно! Очередные святоши-каннибалы, сожравшие своего бога. Причём на этот раз в прямом смысле. Не имея понятия об имплантах, они выбрали простейший способ причаститься – жрать. Ну и далеко ли они ушли от тех, что бродили по планетке за миллион лет до того? Наступил мой черёд тестировать «братьев» и «сестёр». В медленном времени на всё про всё ушло не больше нескольких миллисекунд.

После чего я приступил к выполнению последнего приказа Леонардо.

Джим уже протягивал мне запаянный пакетик с невидимками, которыми так щедро поделился разделанный на дозы бог. Все смотрели на меня в ожидании, когда я приму Причастие. Пожалуй, я запомню их лица надолго. Будет над чем посмеяться в вибро.

Извлекать из них то, что когда-то было сынком Леонардо, оказалось делом безнадёжным – кому нужна горстка атомов – да и ненужным. Но чтобы совсем не огорчать старика, я занялся сбором невидимок. Вот тут пришлось повозиться, но оно того стоило. Всё поместилось в герметичном контейнере размером с литровый термос. Я попрощался с «братьями» и «сёстрами», и, поскольку старик любит, чтобы его указания выполнялись неукоснительно, тщательно проверил, не запасся ли кто антиэнтропийным кодом с намерением втихаря воскреснуть. Лишний раз убедился: рождённый мясом воскреснуть не может.

Всё-таки иметь дело с гангстерами гораздо приятнее. Они мыслят конкретно и не теряют времени на сопли. Следующей ночью я сбыл всё, чем был набит фургон, повторил процедуру, потом ещё раз. Оружия оказалось столько, что гангстеры решили вывести боевиков на улицы, не дожидаясь прибытия куколок, и сподвигнуть биомассу на восстание. Я бы на их месте тоже не стал дожидаться. Новые клиенты уже дозревали. Их оказалось несколько десятков тысяч. Активация ещё не задействованной мелочи и носителей произошла в результате следующего, на поверхностный взгляд, незначительного события.

По истечении четвёртых суток беременности Дженис разродилась вполне здоровым внешне младенцем мужского пола весом четыре килограмма. На голове у него имелось пятно в виде то ли восьмёрки, то ли знака бесконечности – под каким углом посмотреть, – а в самой голове, ясное дело, заправляли невидимки. Так что, если старика Леонардо вдруг прошибёт ностальгия, возможно, лет через тридцать по здешнему исчислению явится новый Мессия – готовый, заточенный под Истину и, что немаловажно, с генетическим паспортом, который везде прокатит. Во всяком случае, проблем с въездом точно не будет.

Но сейчас лучше унести его подальше отсюда, пока кто-нибудь не издал указ об избиении младенцев.

И вот я стоял на углу при пересечении двух улиц, держа в одной руке запелёнутого и мирно спящего новорождённого, а в другой – контейнер с невидимками. Воздух был наэлектризован до крайности. Отовсюду к центру стекалось возбуждённое мясо. Но меня толпа огибала, как проклятое место. Из каждой щели сквозило грядущими переменами. Единственный внятный урок истории заключается в том, что история ничему не учит. Я смотрел на них, на этих тёмных, тупых, наивных, не ведающих, что творят, одержимо алкающих лучшей жизни и лишь иногда получающих вожделенное – неизменно за счёт братьев и сестёр своих… Я думал, сколько из них умрёт ещё до вечера и сколько умрёт завтра. А те, что захватят власть, – как скоро они начнут пытать и вешать бывших товарищей по несчастью и заодно товарищей по счастью? Скоро, мясо, скоро… Сбудется всё, о чём я думал, и не сбудется ничего из того, о чём мечтаешь ты…