Леонид Жирков - 1855-16-08

- И что же?

- Ответ очень прост, если дама при известных условиях может и не доносить, то жандарм, непременно донесет.

- Очень глупый этот Ваш анекдот. Кому донесет жандарм? Самому себе? Но мысль я Вашу понял.

- Очень хорошо! Доносчиком я не буду!- Почти выкрикнул инженер запальчиво.

- Я не собираюсь вербовать Вас в секретные сотрудники Павел Матвеевич. Цель моих расспросов, лежит в сфере Вашей профессии, а не в ваших убеждениях, - Слова 'жандарма' прозвучали убедительно, вызвав некоторый интерес.

Капитан продолжил:

- Мне не нужны Ваши сообщения о господах эсерах, социал-демократах, анархистах. О господах из 'Народной воли', Вы тоже ничего мне сообщить не можете, тем более что её, этой самой 'Воли' ещё нет. Дело, по которому я к Вам пришел, совсем другого толка. Да и сам я сыском не занимался.

- Какое дело? - колюче спросил Павел Матвеевич.

- Хотелось бы, чтобы Вы, Павел Матвеевич подумали над тем, как приспособить двигатель с одной из наших радиостанций для установки на лодку.

- Зачем?

- Необходимо иметь средство для доставки мин заграждения в Казачью бухту.

- Поставьте парус и плавайте себе на здоровье. - Возразил инженер.

- Лодка должна быть быстроходной и малозаметной.

- А мины Вы, где возьмете? - продолжал сопротивляться Павел Матвеевич.

- А это вторая часть дела, с которым я к Вам пришел. Мины надо сделать.

- Из чего?

- Вы же инженер!

- Я инженер, а не господь Бог!

- Иными словами Вы не хотите помочь в обороне города?

- Это нечестный прием! Я, конечно, хочу помочь, но не имею возможностей. Здесь нет промышленных предприятий, соответственно нет станков, металла, хотя ...

- Севастополь-главная база флота. Не может быть, чтобы здесь не было мастерских.

- Я тоже подумал над этим, - начал сдаваться инженер, - А сколько мин нужно? На какую глубину их будут ставить?

- Мин нужно немного, дюжину. Это скорее будет психологическое оружие. Даже если не потопим никого, а только повредим, уже будет хорошо. Они побоятся выходить в море. Заблокируем французов в бухте, а там что-нибудь еще придумаем. Ну как, возьметесь?

- Уговорили. А что вы говорили про сыск? - Было видно, что инженер не избавился от чувства ожидания подвоха.

- Я служил на КВЖД, занимался противодействием хунхузам. Числился по отдельному корпусу, а занимался контрразведкой. Во время японской войны возложили на корпус такие функции, да так потом и оставили.

Чувствовалось, капитан хочет если не отмежеваться от подозрений, то хотя бы дать понять собеседнику, что задачи выполняемые служащими ОКЖ, были достаточно разнообразны.

- Почему контрразведкой занимаются жандармы?

- Потому, что когда началась несчастная Японская война, никто в России контрразведкой не занимался. Не думали о яичке, которое бывает дорого к Христову дню. Вот и стал корпус заниматься этим. Хоть какое-то представление о методах контрразведки, тогда только у жандармов и было. А когда я перешел служит в корпус, то и стал заниматься те, чем занимался.

- А Вы, почему в жандармы перешли?

- Посмотрел, какие безобразия творятся со снабжением армии во время японской войны, захотелось иметь возможность реально принять участие в искоренении злоупотреблений. Ну а поскольку я за время службы на дороге выучил китайский язык, то и задержался на Востоке.

- А почему же Вы перевелись на Запад?

- А я еще и немецкий язык знаю, вот мой рапорт и удовлетворили. Вы Павел Матвеевич, мне форменный допрос учинили.

- Виноват, хотелось понять с кем имею дело.

Почувствовав, что в голосе инженера уже нет прежней враждебности, Степанов задал вопрос в свою очередь:

- Простите, а почему Вы так были настроены в начале разговора?

- Я после демобилизации, работал на Обуховском заводе, ну попалась мне в руки литература запрещенная, прочитал, стал обсуждать с товарищем, а он донес. Пришлось после беседы в здании у Цепного моста, уволится и перейти на железную дорогу.

- Так Вы, значит, знаете, как пушки делать?

- И пушки тоже.

- Прекрасно! Прекрасно! Надо обязательно нам еще поговорить! Мир?

- Мир! Леонид Михайлович, еще поговорим, обязательно. Вы куда сейчас?

- К Ларионову, доложу о своих планах. Да и с флотскими надо насчет лодки договориться, потом буду команду подбирать. А вы?

- Пойду искать мастерские, потом буду думать. Раз уж взялся за гуж ...

* * *

Из дневника капитана Гребнева.

27 мая. В церквях Севастополя и на бастионах был отслужен благодарственный молебен, причем на бастионах налой заменяли несколько туров, составленных вместе и покрытых парчой.

Еще накануне вечером, перед вторым бастионом, на плато и в Доковом овраге были слышны стоны раненных. Французы, во множестве лежавшие на земле, звали на помощь. Это подвигло некоторых наших солдат, перебравшись через бруствер, напоить страдальцев и перевязать их раны.

Несколько легкораненых французов привели во второй бастион. Здесь была очень неприятная сцена, в ранце одного капрала, когда он вытряхнул его чтобы доказать отсутствие патронов, были обнаружены в развязавшемся тряпичном узелке ордена св.Станислава и св. Анны третьей степени. Кроме орденов, там же были несколько нательных православных крестов.

Назначено перемирие для уборки тел убитых и раненых, которыми покрыто пространство впереди левого фланга Корабельной. В первом часу пополудни, с обеих сторон были подняты белые флаги. Цепи без оружия расположились одна против другой между укреплениями оборонительной линии и осадными батареями.

Множество офицеров вышли вместе с солдатами, я тоже не удержался и, отпросившись у Андрея, переодевшись в форму, любезно уступленную капитаном Роговцевым, вышел в поле. Французы, огорченные неудачею штурма, были не столь приветливы и разговорчивы, как в прочитанных мною описаниях Восточной войны.

Со стороны французов, несмотря на все мои усилия, не удалось добыть данных о потерях. Да они, кажется и сами точно еще не знают точного числа погибших и раненых. Но можно безошибочно принять, что у них было убито до трех тысяч и ранено не меньше. В числе убитых оказался и сам командующий Пелисье. Вместе с ним под раздачу попал и французский штаб. Сейчас французские войска возглавил ген. Канробер.

Французы, мило улыбаясь, заводили разговоры о 'нахимовских картечницах', невиданных по разрушительной силе бомбах, о дальнобойных картечных гранатах. Я сослался на то, что являюсь пехотным офицером, любопытства их не удовлетворил, другие офицеры тоже благоразумно помалкивали. Этакий заговор незнаек.

Англичане собрали своих гораздо быстрее французов. Тем пришлось заниматься этой скорбной работой до самого вечера. Я заметил, что убитых и раненых французов носили в основном турки.