Кирилл Шишкин - Освобождение-2 [litres]

В это время последний уцелевший немецкий самолет делает резкий поворот и уходит в сторону от преследующих его МиГов. Он пытается зайти в хвост той паре, что шла за ним, но натыкается на другую пару МиГов. Они сходятся в лобовой атаке, еще миг и самолеты превратятся в облако пламени. Буквально в последние доли секунды советский летчик успевает отвернуть самолет. Самолеты расходятся и затем сходятся вновь. Один мессершмит против четырех МиГов, исход этой схватки однозначен, но у немецкого летчика выбора нет. Советские машины не уступают ему в скорости и шансы удрать равны нулю. Мессершмит пристраивается в хвост ведомому МиГу и открывает огонь. Советский самолет, маневрируя, пытается уйти от тянущихся к нему очередей. Позади мессершмита пристраиваются два других МиГа и в свою очередь тоже открывают огонь. Теперь все решают мгновенья – кто первый успеет. Немцу не повезло – его истребитель взрывается, обломки разлетаются в стороны.

А внизу, на земле, продолжается бой. Советские танки врываются город. Бой идет на улицах. Засевшие в домах немцы отстреливаются из винтовок и пулеметов. Противотанковых средств у них практически нет. Молоденький девятнадцатилетний лейтенант, вчерашний курсант кавалерийской школы, связывает бинтами пять гранат на длинных деревянных рукоятках. Он стоит, прячась за углом дома. Мимо него на полной скорости проходит Т-34. Лейтенант делает три шага вперед, замахивается связкой гранат… Его спину разрывает пулеметной очередью с идущего следом за первым другого танка. Сразу два пулемета полыхают огнем и лейтенант, последним усилием бросивший связку, падает на землю. Гранаты взрываются в стороне, не причиняя вреда, а мертвого уже лейтенанта переезжают гусеницы советского танка.

Однако, если немцы почти бессильны против советских танков, то пехоту они остановить способны. Пехота, вынужденная вести бой за каждый дом, отстает. Танки, потеряв пехоту, не рискуют двигаться по узким улочкам. Наступление советских войск теряет темп.

На небольшой возвышенности, километрах в трех от крайних домов, командир 4-го мехкорпуса генерал-майор Пушкин стоит в полный рост на башне танка и рассматривает в бинокль город, в котором идет бой. Наконец, он слезает на землю. У танка стоят начальник штаба корпуса генерал-майор Баранов и группа командиров. Рядом, у штабных машин возятся связисты.

– Да, не иначе как застряли, – говорит Пушкин, – Надо что-то придумывать и побыстрее. Пока немцам не приспичило мост взорвать.

– Ефим Григорьевич, – начштаба разворачивает карту на броне стоящего танка, – Ясно, что город с ходу не взять. Оборона тут у немцев подготовлена заранее, это не прежние города брать. Вот смотрите, мне кажется, что если усилить нажим на левом фланге, можно прорваться к Одеру.

– А дальше? Понтонеры, мать их, еще не подоспели. Вброд что ли такую речку переходить?

– А если потом повернуть танки и прорываться к мосту вдоль реки?

– Не уверен я, что там будет легче. Но попробовать, наверное, стоит, лучшего все равно ничего не придумать. Распорядись, Алексей Алексеевич, пусть Фотченков прорывается к мосту с левого фланга.

Батальон Озерова двигается по идущей вдоль Одера улице к мосту. В распоряжении Озерова остается всего семь КВ, включая его собственный, два Т-26, один из них огнеметный, и рота мотопехоты.

Двигающийся в середине Озеров видит в перископ, как головной танк встает. За ним останавливаются остальные.

– Третий, что там у вас? Почему встали?

В наушниках слышится что-то неразборчивое. В перископ лейтенант видит, как головной КВ пятится назад, пропуская огнеметный ОТ-26. Его смещенная вправо небольшая башенка с огнеметом разворачивается в сторону окон красного трехэтажного дома. Из огнемета вырывается струя белого ослепительного пламени. Она попадает в стену чуть ниже окон первого этажа. Через несколько секунд вторая струя бьет прямо в окна. Головной КВ медленно двигается мимо полыхающего дома.

Полковник Штрейх видит приближающиеся советские танки.

– Уходим, – кричит он толстому румяному фельдфебелю. Тот подхватывает винтовку и бежит вниз по лестнице. Штрейх последний раз выглядывает в окно. Среди домов мелькают, перебегая, советские пехотинцы.

Полковник бежит вниз по лестнице. Внизу у окон прячутся трое немецких солдат, у одного в руках граната.

– Огнеметы, – в ужасе кричит один из солдат, и они бросаются вглубь комнаты к двери, у которой стоит полковник. Он выскакивает за дверь и не успевает сделать несколько шагов, как сзади полыхает, и раздаются крики. Он ударом ноги вышибает дверь перед собой и выбегает во двор. Перебежав двор, полковник попадает в маленький одноэтажный флигель. У дверей окна напротив стоит, прижавшись к стене, худой пожилой солдат в надвинутой на лоб каске. Он прижимает к себе винтовку и бесшумно шевелит губами – молится.

– Что трусишь? – кричит на него полковник.

Солдат послушно рвется к окну и тут же отскакивает. В комнату врывается рев двигателя, и весь проем окна заслоняет силуэт советского танка. Весь флигель страшно скрипит и разом рушится.

Штрейх шевелится. Он лежит на полу, придавленный грудой мебели и обломков. Левая рука неестественно вывернута. Огромный шкаф навалился на него справа. В груди торчит острый осколок стекла, из раны течет кровь. Штрейх поднимает правую руку, выдергивает со стоном осколок и отбрасывает его в сторону. Затем, опираясь на правую руку, пробует приподняться. На левую ногу его навалилась тяжелая балка. Но видно, что балка лежит на полу, значит, нога обрублена. Полковник со слабым стоном опускает голову. Боли он не чувствует, видимо, поврежден позвоночник, но чувствует сильный холод. Он даже вздрагивает, одними плечами.

Совсем рядом слышатся голоса. Штрейх протягивает руку за пистолетом. Кобура пуста. Он поворачивает голову вправо, там, рядом виден приклад винтовки. Полковник протягивает правую руку, до приклада остается всего пара сантиметров, но сейчас это все равно, что сто километров. Штрейх поворачивается лицом вверх и ждет.

Танки выскакивают на небольшую площадь, с разных сторон по ним стреляют, пули цокают по броне. Озеров поворачивает перископ налево.

– Вот он мост, – кричит он, – Сержант, поворачивай.

Танк разворачивается на месте. Озеров крутит перископ, ища остальные танки. Все они здесь – расползлись по площади и ведут огонь по домам, в которых засели немцы. Немцы отвечают из винтовок и пулеметов, но это для КВ, как для слона утиная дробь.

– Я первый, я первый, – кричит в микрофон Озеров, – Все поворачиваем налево. Идем на мост.

В наушниках что-то скрипит неразборчиво. Но один из танков поворачивает куда надо…

– Сержант, – кричит Озеров, – Давай за ним. Остальные увидят, пойдут за нами.