Татьяна Тихонова - Вопль археоптерикса

Несмотря на его неуверенность, мы все равно решили пользоваться Прошиными терминами, как бумажками с переводом, которые нам нашлепал в машине Вяхирев. Похож на птеродактиля – будешь птеродактилем. Вот и кладку яиц, еще вечером безымянную, утром назвали сте-гозавровой. Проша вернулся от родника с котелком воды и сказал:

– Как-то бы нам емкость побольше найти, сколько можно с котелком ходить на целую… роту.

Рота в числе четырех человек, только проснувшаяся и выбравшаяся из самолета, на него уставилась с недоумением. И Проша на всякий случай добавил:

– А кладка-то действительно стегозавровая. Наверное… Я не помню, когда они вымерли. Видел там, в араукариях, несколько махин ростом метра три в холке, с гребнями.

– Вчера ночью сунулась одна такая с гребнем к костру, у которого я засиделся, – невозмутимо сказал Петр Иваныч, прищурившись, прикуривая козью ножку от тлеющего прута. – Ну и морда, думаю, никак смерть моя пришла. Самое обидное, что с гребнем. Все не как у людей. Так я ее головешкой в морду-то. Заверещала, что твоя свинья, и убежала.

Мы помолчали. Только физик дара речи не лишился:

– Хорошо, что убежала, могла ведь вперед пойти, танк на четырех ногах, живого места не останется.

– Не, свинья и есть свинья, Проша. Головешками и отобьемся.

– Ну, не знаю, – сказал Костя. – Несознательная ты личность, Петр Иваныч, за тобой, понимаешь, люди спящие.

– Ну-ну, прямо чуть не мамаши с колясками, – хмыкнул я. – А про котелок верно, Прош, сообразим что-нибудь.

– Плохая примета, командир. – Алексей повесил на огонь кипятиться воду – для чая, выкатил из золы глиняные чушки печеных птеродактилей. Сказал: – Только ведь заклепай бочку, тут на всю жизнь с этой бочкой и останешься. А что? Как на курорте. Море под боком. Хочешь – лежи загорай, хочешь – физзарядкой занимайся, просеку руби.

– Ну, вот к обеду и соорудим ведро, – усмехнулся я. – Канистру не отмоешь, бочку таскать не с руки. Ведро в самый раз. И не железное, обшивку отдирать на него, что ли? Кожаное будет, с сиденья. Индейцы такие делали. Я – за яйцами стегозавровыми. Петр Иваныч, ты яичницу обещал?

– Будет.

Петр Иваныч придумал вместо сковородки положить в костер плоский камень, ошпарить его кипятком для чистоты. Ну и что, что яйцо больше походило на вареное, блюдо назвали яичницей. Потому что привычное, родное слово. Потому что хотелось выбраться. Потому что время будто остановилось. И ты радовался привычному, знакомому слову, радовался, что Галюченко звал тебя помогать ловить птеродактилей. Потому что охота – это понятно, это – ты, а не тебя плохо изученная современной наукой тварь скушает за милую душу. Поэтому мы радостно вешали пояс с кобурой, совали ножи в сапоги. В трусах, с кобурой на поясе и в сапогах. По джунглям без сапог и кобуры передвигаться не с руки…

Вот где Петр Иванович в своей Виннице мог охотиться научиться? Нигде. Нет у них лесов, сплошные поля да села – не поймешь, где одно кончается, где другое начинается. Самое большое – хряка в сарай загнать да лису из лаза в курятнике подловить на воротник. Правда, и про зайца он мне сам рассказывал. Не иначе, умения от предков по наследству достались, что бы там ни говорили о роли воспитания и средней школы. Попал в доисторический лес, и вот он – главный охотник, весь экипаж мясом обеспечивает.

С утра пораньше мы с Алексеем занялись планированием. Что-то нехорошо на душе было, чувствовалась неправильность поставленных задач. Два дня назад, когда решили рубить взлетную полосу, все казалось ясно: расчистим просеку, где ямы попадутся, камнями засыплем, где бугорки – сроем, чего уж там. Даже притча про мужика, который костром камень с дороги убрал, вспомнилась – нет ничего невозможного. А теперь сомнения взяли. Энтузиазм энтузиазмом, а цели надо ставить реальные. Вот и решили пройтись еще раз вдоль намеченного фронта работ, оглядеться.

Оглядеться – мягко сказано. Это только когда полосу расчистим, можно сделать. А так – направление в лесу не потерять, с компасом не сверяясь, – уже задача. Лес многослойный, не то что возле «ланкастера». Там даже не джунгли, а будто опушка, травка росла, мягкая такая, высоченная, голову задирать приходилось. Может, конечно, растения эти к траве никакого отношения не имели, но в этом ботаникам разбираться. Нам же оставалось радоваться, что, когда садились, в эту мягкую гущу въехали и ни одного настоящего дерева не встретили – редко они на опушке росли, а может, на берегу моря их семечки не принимались, но про моря я не особенно знаю.

А глубже в джунгли – совсем иначе. По виду – тот же травянистый подлесок, и не очень густой, метров на пять поверху просматривался. Выше – кроны небольших деревьев, и тоже реденько росли. Над всем этим, метров от пятнадцати, была зеленая крыша. И солнце, и ветер, все – там, на высоте, а внизу – сумрак и баня. Перепончатые разных размеров порхали, близко подлетали, воздух от крыльев шевелился иной раз как от веника в парилке. Банщики чертовы!

Итак, нам требовалась прямая полоса метров в семьсот длиной. Должно было хватить, хотя наверняка мы этого и не знали, взлетали-то единожды и с полосы бетонной. Здесь же – мох и почва пружинили, когда идешь. Но под ними и твердая подложка чувствовалась, ноги по колено не проваливались, и на том спасибо. Ладно, будем считать, что с поверхности этой взлететь можно. И будем считать, что семисот метров хватит.

– Алексей, как думаешь, сколько времени рубить придется? – Я оперся рукой об уходящий в зеленую высь ствол. – Хорошо, что деревья редко растут, внизу больше трава мягкая. Но все равно ведь рубить, с пнями что-то делать, срубленное с полосы оттаскивать.

– Не знаю. – Настроение у штурмана было явно не оптимистичное. – Я все считаю в уме. Как бы пятилетку в четыре года объявлять не пришлось.

Невеселые шутки. Не пятилетку, конечно, но за пару недель полосу не построить. И не за четыре, и не за шесть недель. Однако рубить имело смысл. Алексей продолжил:

– Но можно посмотреть и с другой стороны, с хорошей, так сказать. Вот мы уже километра полтора зигзагами намотали, а я только одну яму заметил, да и то небольшую – вмятина. И валуны не торчат. Пожалуй, саперный батальон для проведения дорожных работ вызывать не придется?

Действительно, не придется. Тут и я спохватился:

– Проша с нами не пошел, он бы придумал объяснение, почему земля ровная. Давай палками поковыряем, посмотрим, что там подо мхом.

Особо трудиться не пришлось, расчистили с полметра квадратных, потом еще, рядом… потом отошли подальше и еще верхний слой сняли – везде будто плита растрескавшаяся тянулась. Трещины землей забиты, в одной дерево росло. Я попробовал камень ногтем – что-то он мне напоминал: