Татьяна Тихонова - Вопль археоптерикса

Бортстрелок лежал на ветке гинкго, обхватив ее руками и ногами, примерно метрах в двенадцати над землей. Удивительно, что вообще его разглядеть удалось.

– Как ты сумел туда забраться? – крикнул Алексей. Тот что-то ответил, но ветер вновь начал усиливаться, деревья раскачивались, и мы ничего не разобрали. В сумерках виднелись вытоптанные вокруг заросли, будто прошло стадо слонов. Это очень нехорошо. Я, конечно, не видел, как проходит стадо слонов, но уже знал – мирное семейство любых местных зверушек движется, как танковая рота.

– От кого он туда забрался, вот что интересно? Может, и нам не мешало бы? – сказал я.

Мы не спускали глаз с плохо просматриваемого борт-стрелка. Сумерки становились плотнее. Иногда Петр Иванович появлялся в зоне видимости, когда ветер стихал и мотание веток замедлялось. Тогда и слышался его голос. Правда, теперь он громкость сбавил, оно и понятно, его ведь нашли. А вот что нам делать? Как его оттуда снимать? Только если привязать и, как на страховке, понемногу спускать. А может, он почувствует себя увереннее со страховкой и спустится сам.

На том и порешили. Попрепирались, кто полезет наверх.

– Я пойду.

– Нет, я.

– Что я, по деревьям не лазил? – сказал я, обходя ствол и сбрасывая моток строп на землю, привязывая концом за ремень. Подпрыгнул, ухватился за ветку, раскачался и, толкнувшись ногами в дерево, перевалился.

– А кто эту каравеллу поднимать в воздух будет, если свалитесь оба? – крикнул мне в спину штурман, стравливая веревку. – Я не сумею.

– Там Вяхирев все по-русски подписал, – огрызнулся я, подыскивая глазами подходящие ветки, но они, как назло, росли без понимания того, что кому-то придется взбираться наверх. – Читать умеешь – поднимешь.

Одолел яруса три. Усевшись в развилке, я крикнул болтавшемуся в паре метров надо мной бортстрелку:

– Вот как, скажи, Петр Иваныч, ты туда взобрался, ведь ветки тонкие здесь? Взлетел, что ли? Лови моток, сам пойдешь. Перекинь для страховки через сук, обвяжись и давай двигайся помаленьку.

Петр Иваныч, кряхтя и матерясь, вытянул руку вниз, что-то там изобразил пятерней в воздухе. Ловит.

– Ох и мотает, мотает и мотает. О! Есть попадание.

Он ухватился за веревку. Я видел, как он, беспомощно удерживаясь одной рукой и коленями, перекинул моток через сук и стал цеплять к себе кое-как свернутую петлю.

– Ты как, Петр Иваныч? Помогать?

– Сиди уже, помогальщик, с веревкой-то и дурак сумеет… поди… а, черт…

Темнота уже была полная. Кроны раскачивались, завывал ветер. Где-то над головой возился бортстрелок, как большой жук, запутавшийся в паутине. Но не оставлять же его наверху на ночь.

– Ну, вы там уснули? – снизу подал голос штурман. – Лучше бы сам сто раз забрался.

– Вот-вот, посиди, будешь знать, как ждать, – съязвил я в ответ.

Алексей не ответил. Почему-то ругнулся. Раздался сильный хруст. Ветер, что ли, усилился? Да нет, даже стих ненадолго. И хруст какой-то направленный шел, приближался.

– Кто-то прется прямо на нас, кажется! – сказал Алешка.

– А? – крикнул Петр Иваныч, возясь с веревкой. Похоже, он уже обвязался, перекинул стропу, потому что теперь кряхтел, повиснув на ветке и дотягиваясь ногой до нижнего сука. Молния била часто, тогда я его и видел.

– Петр Иваныч, не обращай внимания. Кто тебя на дерево загнал-то? Спасался от кого?

– Та зверюга меня одна одолела. – Бортстрелок охотно откликнулся, чередуя рассказ матами в адрес веток и сучьев. – Стадо вдруг через лес рвануло, этих, что с гребнем. Топот стоял, будто армия на прорыв вышла. Как на дерево взобрался, сам не соображу. Опомнился, когда одна взялась дерево бодать. Разбежится, как даст лбом-то. Уж с жизнью прощаться начал…

Пошел дождь, брызнул вначале, а потом ливанул как из ведра. Сквозь шум обрушившейся с неба воды продолжал слышаться треск. Что-то определенно двигалось со стороны моря. Большое. Фыркнуло совсем рядом. Снизу, в ветках, тоже пошло движение.

– Алешка, двигай наверх! Что наблюдаешь? – сказал я более-менее спокойным голосом, хоть и вертел лихорадочно башкой.

– Да под тобой я уже, – тихо ответил штурман. – Ниже веткой. А, черт! Откуда они взялись…

Жар пошел как от печки. Опять фыркнуло. Ветка подо мной заходила ходуном. Блеснула молния.

– Диплодоки, – сказал я.

– Они, – еле слышно отозвался Алешка.

– Хосподи, думал, качка эта прекратится. Откуда они взялись? – Петр Иваныч уже стоял в развилке чуть выше меня, крепко обняв ствол.

– Ну, Петр Иваныч, теперь у тебя более устойчивая позиция, до утра продержимся, – сказал я, еле сдерживая смех.

– А что, стропой привяжемся и спать заляжем, куда в такую темень идти, – деловито ответил бортстрелок.

– Вкусный дождь-то, – сказал штурман.

Я подставил лицо дождю и рассмеялся:

– Сладкая, тысячу лет такой не пил.

– Проша бы сейчас посчитал сколько, – донеслось от Алешки.

Сверкнула очередная молния. Прямо передо мной висела мокрая морда диплодока. Он срывал листья с дерева. Морда спокойная и сонная. Шелестела вода по веткам и листьям. И в темноте этой казалось, что я дома. Идет дождь, в комнате выключен свет, слышен шорох мокрых кустов сирени за окном… Нет, это диплодок щиплет зелень. Фыркнул и двинулся дальше. Вымокшая его голова блеснула тускло в свете очередного разряда, вздрогнула, дернулась конвульсивно вперед от прокатившегося над лесом грома.

– Кажись, уходят, – тихо сказал бортстрелок.

– Да, уходят.

– Все-таки придется, как предложил Петр Иваныч, дождаться утра, – решил я. – Экипаж, выбираем удобную позицию. Я караулю первым, второй – штурман, ты, Петр Иваныч, следующий.

– Понял. И то верно, а то коленки уже дрожат, – одобрил бортстрелок. И зашуршал в ветках, начав устраиваться на ночлег.

– Я, пожалуй, тогда дислокацию сменю на этаж повыше, – ответил снизу штурман.

Мы немного еще попрепирались, у кого место выгодней оказалось, потом принялись уступать друг другу свою развилку, которая каждому казалась более удобной. Подергали веревку, распределяя ее между собой. Через полчаса на дереве стояла тишина. Шелестел дождь, и в стороне гор громыхал далекий гром.

В этой тишине Алешка громко зевнул и сказал:

– А ты заметил, фриц-то все больше оживает?

– Заметил, – ответил я. – Кстати, очень удачно ты сегодня ему топор подсунул. Интересно было, что делать станет.

– И что Йорген с топором? – спросил бортстрелок.

– Дров нарубил, – ответил Алексей.

– Ну-у, – протянул Петр Иваныч, – значит, добре.

– Может, тактика такая со стратегией? – спросил штурман. – Переждет, а потом покажет всю свою сущность?

– Тут одно из двух, – послышалось сверху, – либо покажет, либо не покажет. А охотник что делает? Правильно. В засаде сидит.